Эрнст Добльхофер - История письма - Эволюция письменности от Древнего Египта до наших дней.

Многозначность, полифония — стоит ли удивляться, что каждый новый шаг дешифровщиков сопровождался недоверием и даже насмешками. И, уж конечно, им не становилось легче, когда, начиная подставлять вновь полученные значения в группу знаков, содержащую, по Гротефенду, имя библейского Навуходоносора, вместо ожидаемого «Набу-кудур-ри-усур» (= «бог Набу, охрани мой межевой знак») они вдруг получали какое-то немыслимое «Анакшадушиш», а вместо Салманасара («Шульману-ашарид») — вообще «Диманубар»!

Не говорил ли еще недавно Роулинсон: «Так как потерял всякую надежду»?

Ситуация оставалась безвыходной, пока, наконец, не вмешалась сама древняя Ниневия и не положила на стол перед опустившими руки исследователями вещицу, которую каждый из них мечтал когда-нибудь самолично изготовить для своих собственных учеников и студентов, — настоящую тетрадь-словарик, хотя и в форме глиняной таблички! Она была извлечена из куюнджикского архива (Ниневия), где продолжались начатые Ботта раскопки.

В ней против древних шумерских звуковых значений идеограмм, употреблявшихся уже только в культовых и правовых сферах, были «черным по белому» написаны семитские вавилоно-ассирийские звуковые значения. Здесь же стояли и «ан-ак» = «на-би-ум» («бог»), «ша-ду» = «кудурру» («межевой камень, знак»), «шиш» = «насару» («охранять»), откуда повелительное наклонение «усур» («охрани»). Стало быть, «ан-ак-ша-ду-шиш» = «набу-ку-дурри-усур» !

История исследований знает мало случаев, когда бы так щедро вознаграждался тяжкий труд ученых!

И все же долго еще не удавалось устранить недоверие к идеографии (и прежде всего, к «пресловутой» полифонии клинописи) и заставить умолкнуть голоса сомневающихся. «Сопротивление» было сломлено только благодаря смелому маневру и даже, на первый взгляд, сумасбродной выходке, на которую решились в конце концов ученые.

Рис. 90. Полифонические слоговые знаки. 1 — kid, sah, lil. 2 — piš, gir. 3 — lal, lib, lub, pah, nar.

Рис. 91. Уильям Генри Фокс Тальбот.

Рис. 92. Древняя табличка из Урука, написанная рисуночным письмом.

К исследователям клинописи принадлежали еще два человека, весьма не похожих друг на друга.

Одним из них был англичанин. Уильям Генри Фокс Тальбот (1800–1877) более известен как выдающийся математик и изобретатель фотографии «Тальботтайп», нежели востоковед, каковым он, между прочим, был. Да ведь он и не первый английский ученый, который в «свободное время» занимался востоковедением, и если его земляк Юнг, естествоиспытатель и медик, стоял у колыбели египтологии, то по инициативе Фокса Тальбота на дешифровке аккадской клинописи широкая общественность поставила клеймо готового изделия.

Тальбот был в близких отношениях с С. Берчем, египтологом из Британского музея (о нем мы уже говорили во И главе). В Британском музее работал и Эдвин Норрис, главный дешифровщик эламского письма. Вот к ним-то и обратился Фокс Тальбот со своим предложением. Норрис мгновенно загорелся этой идеей — Королевское Азиатское общество, секретарем которого он является, проверит правильность дешифровки на опыте. Для этого нескольким ассириологам одновременно направят для перевода один и тот же текст, и результат их усилий решит вопрос об основательности всей до сего дня проведенной дешифровочной работы и тем самым о будущем молодой ассириологии!

Проверить на опыте! Но кто его проведет? Наиболее подходящими были кандидатуры Роулинсона, Хинкса и самого инициатора Фокса Тальбота. Но хотя развитию ассириологии больше всего и способствовали британцы, она уже не являлась в то время только внутрибританским делом. Никак нельзя было обойти одного жителя континента, блестящего французского ученого Опперта.

Юлиус (позднее Жюль) Опперт (1825–1905) родился в Гамбурге, в еврейской семье. Его путь к науке изобиловал весьма крутыми поворотами. Характерно, что и он, как многие другие языковеды и специалисты в области письма, пришел в эту науку от математики, правда, предварительно попытав счастья в изучении права в Гейдельберге. Из Гейдельберга он отправился в Бонн. В Бонне же преподавал сам Христиан Лассен. И здесь молодому гамбуржцу открылся новый мир, в котором он вскоре нашел свое призвание и завоевал авторитет, какой имели лишь немногие.