Тадеуш Квятковский: Семь смертных грехов

- Как же, ваша милость, попрошайничество может быть грехом, если милосердие является добродетелью?

- Вепе, - отозвался пан Литера, - что значит хорошо!

- Замолчи! - цыкнул пан Гемба. - Мнения вашей милости не спрашивают!

Пан Литера почтительно склонил голову и отодвинулся подальше в угол: в горячке спора он, подсел слишком близко к своему хозяину.

- Эй, Матеуш! - закричал пан Гемба. - Твои бочки, что, высохли до дна? Ты не видишь, нам не в чем усы намочить!

Корчмарь вприпрыжку подбежал к столу, вытирая руки о неимоверно грязный льняной фартук, на этом фартуке сохранились следы соусов, которые Матеуш готовил еще во времена своей молодости.

- Никогда мои подвалы не были еще так полны. Венгерские и французские купцы доставили мне вина лучших сортов. А нашей водки хватит на сто свадеб и сто выборов в сейм.

- Вот шельма, губа! у него не дура, - рассмеялся пан Топор.

Пан Гемба, оскорбленный, сорвался с места. Упираясь в стол брюхом, он нагнулся к шляхтичу.

- Ты, ваша милость, над моей родовой фамилией не смейся! Я не позволю над ней издеваться, не будь я Гемба! Лучше смерть, чем насмешки.

Пан Топор, вытаращив глаза, как сова, тупо уставился на собеседника, никак не понимая, что он сказал обидного.

Пан Гемба воинственно потрясал рукой под носом у оскорбившего его шляхтича.

- Ты, ваша милость, трус! Боишься выйти на поединок!

Пан Топор, сидевший по другую сторону стола, тяжело поднялся и в свою очередь наклонился к пану Гембе. Они стукнулись лбами так, что искры из глаз посыпались.

- Никому в жизни я еще не показывал спины, - сказал пан Топор, - и всегда готов дать ясновельможному пану полную сатисфакцию. Только пусть пан напомнит мне, чем я затронул его честь. Хоть убей, не могу припомнить.

- Ты, ваша милость, позволил себе непристойно шутить над моей фамилией! взвизгнул пан Гемба.

- Я над твоей почтенной фамилией? Да пусть меня бог разразит на месте, если это так. А как же твоя фамилия, ясновельможный пан, потому что я, хоть убей, не помню?

- Гемба, герба Доливай.

Пан Топор схватил кубок, осушил его, словно стараясь запить что-то очень противное, и вновь ударил им оземь.

- Гемба? Значит, вот это? - он показал пальцем на рот. - Не слыхал. Гемба? Нет, не слыхал.

Грузный шляхтич отскочил назад и выхватил саблю. Пан Топор тоже не заставил себя долго ждать, и в воздухе блеснули два клинка. Шляхтичи пожирали друг друга глазами, готовясь к нападению. Первым бросился пан Гемба. Он попробовал сильным ударом ноги отпихнуть стол, преграждавший ему путь. Но стол, сбитый из толстых дубовых досок, даже не стронулся с места, а пан Гемба взвыл от боли. Рыча, как разъяренный медведь, он обежал вокруг стола и что было силы рубанул саблей наотмашь. Однако пан Топор, предвидя эту атаку, прикрылся саблей, как того требовало искусство фехтования, отбил удар и в свою очередь яростно напал на противника. Они очутились посреди комнаты. Крестьяне притихли и лишь в страхе подталкивали друг друга локтями. Шляхтичи сопели, как кабаны, внимательно следя за каждым движением противника. Они еще раз бросились друг на друга и опять отскочили в разные стороны.

- Ты у меня получишь, ворона ощипанная, - приговаривал пан Гемба.

- Смотри, чтобы я тебе брюхо не проткнул насквозь, как галушку, - кричал в ответ пан Топор, нападая с удвоенной яростью.

- Не таких я отправлял на тот свет, - издевался в свою очередь пан Гемба, отбивая удар.

Пан Топор свободной рукой подкрутил ус, который он в горячке закусил, из-за чего это украшение

мужчины несколько потеряло вид. Пан Гемба выпучил налившиеся кровью глаза и пищал тоненьким голоском:

- Ах ты, болван турецкий!

- Вот я тебя, вот я тебя!.. - повторял пан Топор, не отличавшийся такой находчивостью, как его противник.

Лязг сабель заглушал скрежет зубов. Пан Гемба крутил клинком, стремясь обмануть пана Топора, и упорно наступал. Пан Топор наносил удары медленно и обдуманно.

- Лентяй вонючий!

- Вот я тебя, вот я тебя!..

Вдруг пан Гемба воинственно крикнул, сделал выпад и - раз! - нанес удар в плечо противнику. Пан Топор уронил саблю и схватился за рану. Кунтуш его покрылся кровью.

- Вот, получил, собачий сын, - торжествовал пан Гемба.

Пан Топор повторил еще раз свое "вот я тебя!", но зашатался, привалился к стене, побледнел. Пан Гемба приставил ему саблю к груди.

- Отлаивайся, ваша милость, а то конец тебе.

- О, святой Ян, - застонал пан Топор.

- Отлаивайся, а не то проколю насквозь! - грозил пан Гемба, задыхаясь от злости.