Луис Ламур - Флинт

После ужина они долго сидели на веранде и слушали, как у барака поет Джонни Отеро.

Флинт завел разговор о ранчо и выслушал рассказ Нэнси о ее трудах на этой земле. Его удивило, что девушка так хорошо разбирается в скотоводческих проблемах. Один из ее работников - немец по национальности все лето проводил на ранчо, где ремонтировал дом и изготавливал мебель. Он рассказал ей о выпасе скота в Германии и Швейцарии, и она переняла эти методы: построила дамбы, которые задерживали талую воду, сбегавшую со склонов холмов, выкопала колодцы, расчистила родники. За поголовьем следила, чтобы скоту хватало корма.

- Мой отец считал, что дети не должны попусту тратить время. Сколько я себя помню, он всегда поручал мне какую-нибудь работу, и я за нее несла ответственность. Он все время говорил со мной о ранчо, объяснял все, что делает и почему так делает. Вы ведь знаете детский характер. Дети очень любопытны и расспрашивают обо всем на свете. Я не помню ни одного вопроса, который остался бы без ответа. Прежде чем выучиться читать, я знала все стада в округе и какое клеймо кому принадлежит.

Флинт долго лежал в постели и думал о ней, об их разговоре на темной веранде. Он никогда в жизни ни с кем не разговаривал так долго, даже с Флинтом.

Он гостил на ранчо три дня, и все это время, он заметил, рядом находились Пит Геддис, Джонни Отеро и огромный здоровяк с добродушным лицом.

Он узнал, что Болдуин хотел получить ордер на его арест, номестный судья отказал.

"Я видел, что произошло, - проскрипел судья, - и насколько мне известно, его действия не превышали пределов допустимой самообороны".

"Он не оборонялся, - сердито воскликнул Болдуин. - Он нападал!"

"Нападение может быть лучшим способом обороны, - серьезно ответил судья Хетфилд. - Вы избили его без малейшего повода, поэтому у него имелись все основания считать, что нападение повторится. Жаль только, что он не довел дело до конца - надо было пострелять еще немножко."

Болдуин сердито хлопнул дверью, а Хетфилд посмеялся и вернулся к своим бумагам.

Болдуина грызло беспокойство, и он не мог понять причины. Он действовал, как безжалостный хищник: атаковал слабого, ожидал своего часа при встрече с сильным и часто полагался на шестое чувство, которое предостерегало его от опасности.

И вот теперь он ощущал опасность, и это беспокоило его, тем более что он не знал, откуда она исходит. Он тщательно перебрал события того дня и остановился на одном: Флинт спросил, что его интересует, скотоводство или... земля.

Спросил просто так или о чем-то догадался?

Нет, вряд ли Флинт что-нибудь знает, однако отбрасывать такую возможность не следует. Людей Болдуина поразила быстрота ответных действий Флинта и в Хорс Спрингс, и на Северных равнинах. Теперь они с опаской относились к нему, да к тому же всплыла старая история о другом Флинте известном убийце.

Болдуин задумчиво жевал сигару, сидя в одной рубашке на кровати в своем гостиничном номере. Пока все шло по плану. Флинн остался в живых, но это неважно, главное, что его вывели из игры.

"Кейбар" больше не мешал, и Болдуин решил заняться Наджентом. Нападение скваттеров не прибаливо Тому популярности в Аламитос. В Сокорро или Санта Фе ему это тоже припомнят. У Наджента в любом случае мало друзей из-за его заносчивости и вспыльчивого характера. Несколько ковбоев уже ушли от него.

Жизнь научила Порта Болдуина одному: победитель получает все, побежденный - ничего. Он начал с самых низов и приобрел имя и деньги на спекуляциях, рэкете и граничащих с мошенничеством финансовых операциях. Его не интересовало будущее страны. Он думал только о себе и о своих барышах. Болдуин спекулировал акциями железных дорог и шахт, участками городской застройки, но расположение и состояние земель, принадлежащих железнодорожным компаниям и государству, привлекло его возможностью быстро и хорошо заработать.

Из Вашингтона пришло известие, что ожидаются изменения в земельном законодательстве, и Болдуин почуял огромные прибыли для землевладельцев. Но, решил он, деньги можно сделать и не дожидаясь новых законов.

Он знал, что железным дорогам трудно продать свои земли. Им принадлежали нечетные участки по обеим сторонам полосы отчуждения, но скотоводы, привыкшие к свободному выпасу, выгоняли скот и на земли железной дороги, и на государственные, без разбора, не обращая внимания на право собственности, а по существующим законам изменить это положение вещей было невозможно.