Владимир Лапенков - История нетрадиционной ориентации. Легенды и мифы всемирной истории.

Вероятнее всего, в окончательной редакции протографа (составителем или, скорее, переписчиком) «русьский» уже идентифицировался со славянским, но так ли это было изначально?.. Если принять мнение о возможном влиянии на глаголицу, помимо византийского минускула (скорописи), самарянской разновидности письма, то возникает естественный вопрос: а не имела ли последняя наименования «сирийской», «сирской»? (В ПВЛ: Сурия = Сирия). «Сирский» язык активно использовался в эпоху раннего христианства, особенно в самой монофизитской Сирии. Р. Якобсон и А. Вайан отмечают исправленный «сурский»-сирийский, который логически дополняет изучение Кириллом семитских языков в Корсуни (согласно «Проложному Житию Кирилла», он владел греческим, римским, еврейским и сурским языками). Кстати, «адамов язык» в апокрифической традиции считался еврейским (он, якобы, не подвергся Божьей каре при вавилонском смешении).

Итак, помимо «рационального» исправления переписчиком «сирского» на «русьский», мы можем еще допустить непреднамеренную контаминацию и путаницу в источниках понимания сурского и сирского как языка сирийского и языка сирен. Последнее допущение в какой-то степени снимает вопрос о реальности искомого языка, частично переводя его в область возникшей некогда рефлексии на оригинальную форму созданной Кириллом глаголицы. А поскольку возникают определенные логические возражения против использования Кириллом любого из упомянутых исторических языков, то изначальная ситуация может быть понята как очередной литературный сюжет: «чудо формы» в нем погружено в контекст сакрального мифологического содержания, в символику божественного праязыка, прачеловека и волшебных созданий. [118]

Не остались в стороне от этих споров и наши любимые конспирологи.

Рене Генон в свое время тоже был «в курсе» южнославянских известий о праязыке и древней письменности, из чего пришел к выводу, что «адамическим языком» был «сириакский язык», который не имел ничего общего ни со страной, именуемой Сирия, ни с одним из более или менее древних языков, сохраненных человечеством до наших дней. Этот «сириакский язык» есть, согласно истолкованию его имени, язык «солнечного озарения». Т. е., по Генону, — Сурьи. Но Сурья есть санскритское имя Солнца, и это могло бы указывать, что его корень sur — один из тех, что обозначают свет, и сам он принадлежит к этому древнему языку. Речь идет, стало быть, о той изначальной Сирии, о которой Гомер говорит как об острове, расположенном «за пределами Огигии», что делает ее (Сирию) тождественной гиперборейской Туле, где совершается полный оборот Солнца.

Здесь все хорошо, кроме слишком уж «прыткого» объединения слов из разнородных языковых семейств, требующего, в свою очередь, доводов в пользу былой реальности языка ностратического (являющегося пока лишь теоретической конструкцией лингвистов), и уж после всего этого стоило давать «зеленый свет» происхождению семантики солнечного света из Гипербореи [119]. Впрочем, Генона, Вирта и их последователей тоже можно понять: ведь постулируемая ими реальность мифологических стран сама опирается на символику мифов и требующее обоснований языковое родство. Но в чем и прелесть логического круга: в нем ничего нельзя до конца доказать, однако нельзя и полностью опровергнуть. Поэтому столь притягательно это бесконечное «кружение», которое можно отнести к «искусству для искусства».

Естественно, что наши неопаганцы, смешивая древние символы и геноновские отождествления со своими собственными, «натягивают» всю эту мифологию на рош-рус-вендел-варяг-франкский остов в духе Классена-Венелина, где всё славянско. Нет настолько древней истории, которая могла бы укрыться от современной идеологии и политики. Владимир Карпец: «Вот какой "славянский" язык принес с собою Міровей-Винделик, вот на что восставали латинские магнаты, будущие Пипиниды-Каролинги, истинные создатели Римо-католичества и исконные враги "державы князя Рош", одновременно "Новой Франкии" и "Старой Руси"!»

Вот как слишком далеко идущие пожелания могут испортить хорошую, в общем-то, идею! Если излишний скепсис выплескивает с водой и ребенка, то неумеренная жажда творчества способна этого ребенка вовсе в воде утопить.

И каков же будет наш вывод из всего сказанного? А очень скромный: за выявленным здесь «сирским сюжетом» могут скрываться целые пласты неизвестной истории, неведомое количество недошедших до нас произведений культуры и не оставившие материальных следов невиданные идейные битвы…