Геомар Куликов: Юрьев день

— Получи сполна, Иван Матвеевич!

Рытов мешочки взял, на руки прикинул:

— Добро, мужички! — И Трофиму: — Сочти, верно ли?

Осмелел дед:

— Не серчай, государь-батюшка, и о Митьке поговорить надобно…

Тренька деда за рукав и шёпотом:

— Про Урвана не забудь!

Ещё выше вскинул брови Рытов, поглядел непонятно и бросил на ходу уже:

— О том завтра, старик!

На мужиков и баб, что вокруг собрались, рявкнул грозно:

— Али дела другого нет?

И пошёл, плёткой помахивая, в господские свои покои. За ним следом Филька, на Треньку злобно озираясь.

В приказчиковой избе деньги пересчитали. Всё сошлось в точности.

Митька в Осокине остался, остальные домой отправились.

Дед и тот в перемену к лучшему поверил. Всю дорогу над Тренькой добродушно подшучивал и глядел на внука ласково.

Только дядька Никола рассеянно вышагивал рядом.

— Ты чего? — спросил Тренька. — Будто не весел?

— Не нравится мне, Тереня, уж больно легко Рытов деньги взял и препятствий никаких к уходу не чинил.

— Эва! — дед насмешливо отозвался. — Нашёл заботу! Правда на нашей стороне. Куда ж было Ивану Матвеевичу податься?

— Что-то не очень Рытов на правду прежде глядел, — отозвался задумчиво дядька Никола.

Однако вечером и он повеселел. Принялся рассказывать о вольной жизни, что ждёт их на далёких землях, богатых и щедрых. О том тёплом крае, куда теперь лежит их путь-дорога.

Точно заворожённый слушал Тренька дядьку Николу.

Не заметил, как и уснул.

И снился Треньке сон удивительный: будто идёт он по шёлковому лугу, что лежит возле речки. А в реке не вода течёт — молоко, густое, тёплое.

И берег у той реки из мёда золотого, ровно янтарь, и сладкого…

— Проснись, Тереня! Проснись! — теребит мамка за плечо Треньку.

Неохота ему с дивным сном расставаться.

— Да ну тебя, маманя… — бормочет.

А мать своё:

— Очнись хоть чуток! Уходим мы все…

Садится Тренька на полатях, глаза удивлённо протирает.

— Куда, маманя?

— Всем, кроме детей малых, приказано идти в Осокино тотчас же. Мирон от барина прискакал, во дворе ждёт. Сказывает, писцы царские велели.

— Я как же? — У Треньки сна и в помине нет.

— Дома побудешь. Тришку вон Настасья привела.

— Нет, — решительно возражает Тренька. — С вами пойду! — и с полатей прыгает.

— Ладно, — соглашается дядька Никола. И он, оказывается, в избе. — Оставайся, Настасья, с дитятей. Обойдутся, чай, без тебя.

Хмуро ноябрьское утро. Дождь сеет. Под ногами чавкает грязь. Вязнут в грязи ноги, разъезжаются. Холодно, зябко Треньке. Позади, стражем конным, угрюмый холоп рытовский Мирон. На все вопросы у него ответ один: «Не ведаю!»

Пока до Осокина дошли, промок Тренька насквозь. Вода в лаптях хлюпает, за воротником ручейком холодным бежит. Разошёлся дождь вовсю.

Урван, что за Тренькой увязался, тоже мокрый весь, будто в речке искупался.

В Осокине перед господским домам топчутся мужики и бабы, согнанные с убогих рытовских деревенек. Подле крыльца приказчик Трофим с ноги на ногу переминается. Как и у Мирона, на всё у него один сказ:

— Знать ничего не знаю, православные. Потерпите.

Тревожатся крестьяне, переговариваются. Своим умом норовят дойти, зачем их собрали.

— Царю на военные дела деньги нужны. Вот и прислал людей, — сказал кто-то.

Здравой показалась мысль. Стали мужики головы ломать: сколько ещё денег придётся платить царю, а главное, где те деньги взять.

— А может, государь Иван Васильевич хочет долю крестьянскую облегчить и о том писцы объявлять будут? — какой-то мужичонка предположил.

Зашумели все, завздыхали:

— Кабы так!

Наконец растворилась дверь верхней горницы, вышли степенно писцы.

С ними дворянин государев Рытов.

Притихли все.

Рытов оглядел собравшихся, проверяя, точно ли его приказание выполнено. Доволен остался. Крикнул звонко:

— По делу великой важности собрал вас, крестьяне!

И склонился к высокому грузному писцу, должно главному:

— Изволь, Дмитрий Андреевич!

Писец вперёд выступил, толстыми губами пожевал и начал голосом низким и хриплым:

— Ведомо вам, что многие годы воюет государь Иван Васильевич с соседними властителями. От той войны разорение учинилось и многие земли в запустение пришли. Потому повелел царь и великий князь Иван Васильевич описать те земли, с указанием точным, которые из них впусте лежат, а которые пашутся. А также кому те земли даны и кто на них живёт…