Олег Гончаренко: Последние битвы Императорского флота

Прибыв к берегам французской колонии Тунис, русские корабли стали медленно входить в глубокую бухту Каруба, из которой были хорошо видны белые стены Бизерты, за которыми виднелись остролистые пальмы и в отдаленной дымке едва угадывались силуэты гор.

В этой бухте, по велению французской колониальной администрации, и произошла постановка пришедших кораблей на якоря, были закреплены швартовы и на берег сошли их экипажи.

С первых недель после прибытия русских кораблей, занявшись расселением русских моряков во временных лагерях, вице-адмирал Михаил Александрович Кедров в краткие сроки решил задачи проживания чинов флота и их семей.

В совершенно новых условиях жизни и работы команд на кораблях неизбежно стали происходить коренные изменения в штабе эскадры, обусловленные в первую очередь самой обстановкой.

Исполняющим дела командующего Русской эскадрой назначили контр-адмирала Михаила Александровича Беренса, а его начальником штаба — контр-адмирала Александра Ивановича Тихменева.

Старшим флаг-офицером стал мичман Андрей Борисович Лесгафт. На Гражданской войне Лесгафт успел немного послужить у Юденича, в Отдельном батальоне танков, затем, вернувшись во флот, попал на знаменитый своими переходами тральщик «Китобой», и вот теперь, вместе с флотом, оказался в Бизерте.

Забегая немного вперед, нужно отметить, что дни свои Лесгафт закончил на других берегах, «почив в Бозе» в городке Коламбус, в штате Огайо.

Офицером для связи с французским колониальным морским префектом назначили старшего лейтенанта Юрия Всеволодовича Соловьева. Флагманским инженером-механиком оставался генерал-майор Владимир Григорьевич Максименко.

13 января 1921 года воспитанники Морского корпуса с судов были переведены на берег. Морской префект французской колониальной администрации адмирал Варрней решил пойти навстречу просьбе контр-адмирала Машукова о предоставлении помещения под военно-морское учебное заведение, эвакуировавшееся вместе с эскадрой.

Под нужды Морского корпуса он предоставил на выбор либо один из находившихся в районе Бизерты бывший военный лагерь, или форт под замысловатым названием Джебель-Кебир.

Отборочная комиссия под председательством капитана 1-го ранга Николая Николаевича Александрова остановила свой выбор на форте, ибо он как нельзя лучше отвечал требованиям, предъявляемым к учебному помещению.

Кроме того, форт выгодно располагался в одном километре от лагеря Сфаят, откуда в него могла легко добираться учащаяся молодежь.

Форт Джебель-Кебир был окружен глубоким рвом и высоким валом. Вал широкой каменной стеной опоясывал всю крепость по периметру и замыкался высокими каменными воротами с толстой железной решеткой. У его стен располагалась строевая площадка, откуда открывался дивный, по словам очевидцев, вид на всю Бизерту с ее горами, пальмовыми аллеями, озером и уютную средиземноморскую бухту.

На этот импровизированный плац гардемаринами выносился знаменный флаг, здесь же служились молебны, проходил церемониальным маршем батальон Морского корпуса, зачитывали приказы и звучали речи начальствующих лиц.

На этой же площадке в храмовый праздник корпуса 6 ноября — день Святителя Павла Исповедника, истинный морской праздник — проходили торжественные парады.

Всем проходящим мимо площадки бывало хорошо видно, как на её входе ежедневно дежурил гардемарин, вооруженный морским палашом, салютуя прибывающим в крепость.

С течением времени, в одном из казематов этой магометанской крепости стараниями о. Георгия Спасского была обустроена корпусная православная церковь.

О храме сохранились теплые воспоминания его прихожанина: «С низкого сводчатого потолка спускаются гирлянды пушистого вереска и туи, в которые вплетены живые цветы. Гирлянды темной рамой окружают белый иконостас с Царскими вратами. На иконостасе образа Христа Спасителя и Св. Павла Исповедника. Справа и слева две белых хоругви и знаменный флаг. Белые покрывала на аналоях сшиты из бязи и золотых позументов, паникадило из жести. Через узкую бойницу падает луч солнца на Тайную Вечерю над Царскими вратами».

Все было хорошо в обживаемом гардемаринами форте Джебель-Кебир, однако были и свои неудобства — не хватало места для персонала и складов.

Жизнь русской колонии в североафриканском городке продолжилась. Бизерта была настоящим зеленым оазисом среди песчаных холмов и гор, отделенным от них стенами пальм, маслиновыми рощами, колючими кактусами и колоннами алоэ. Море выглядело темно-синим сапфиром в оправе золотых песчаных берегов, изумруды волн продолжали свой бег, а город жил своей жизнью — весь в дымке раскаленных дней и серебре лунного сияния в иные ночи.