Ольга Чехова - Мои часы идут иначе

И он смакует подробности, бесконечно, весь антракт до выхода на сцену.

Если же в другой вечер коллега скажет ему: «Не обижайся, Вилл, но сегодня ты не форме, ты смазал мой выход», то он тотчас отпарирует: «Видишь ли, я подозреваю, вчерашний вечер не пошел мне на пользу — я начал его с пары устриц…»

И следует описание ночного пиршества, способного насытить семью из трех человек.

Во время большого антракта он полностью замыкается в себе, чтобы насладиться хрустящим гусем. В этом ему помогает еще одна бутылочка шампанского, его эликсир жизни. «Нельзя же давиться кофе насухо», — мило улыбается он.

В первые месяцы войны мой дом в Кладове еще больше, чем прежде, становится спасительным островком для добрых друзей и коллег: Отто Эрнст Хассе, Вальтер Янсен, Карл Шёнбёк, Зигфрид Бройер, Хуберт («Хубси») фон Мейеринк, Вилли Фрич, Карл Раддатц и многие другие были завсегдатаями, регулярно «отправлялись в Сибирь», как в шутку говорил Хассе.

Пока съестных припасов достаточно, каждый приносит из погреба бутылку своего любимого вина и болтает о «путях мира».

Пути мира в данный момент неисповедимы. Никто не знает, что последует за «блицпобедой» над Польшей. Наше будущее в тумане. Поразительно, что и у нас, в кругу коллег, все чаще обсуждается вопрос: «Если бы знать, что будет?..» Гадания, ясновидение, гороскопы вдруг становятся актуальными темами бесед многих вечеров и долгих ночных часов.

Лично мне не очень интересно, что будет со мной завтра или послезавтра. Подобное знание парализовало бы меня, лишило воли. И я скептически отношусь к тому, когда люди трезво обсуждают такие эфемерные, умозрительные «вещи», как «взаимоотношения» между небом и землей…

У меня, например, была возможность наблюдать за работой берлинского мага-звезды Эрика Яна Хануссена во всемирно известном театре «Скала» (иногда я играла там в одноактных спектаклях).

О Хануссене тогда говорил весь Берлин. Благодаря удачным предсказаниям он был принят и у Гитлера. Некоторые менее благоприятные предсказания стоили ему жизни; нацисты уничтожили его.

Мне кажется, Хануссен на деле был не кем иным, как ловким, чрезвычайно талантливым и к тому же весьма деловым актером не без дара ясновидения. Так что же он мог бы сказать мне о моем будущем?

И что могут сказать мне гороскопы?

Я не желаю, чтобы на дни и годы вперед кто-то высчитывал, чего мне следует ожидать. Кроме того, существует еще одна причина, позволяющая мне усомниться в любом гороскопе.

По православному календарю я родилась 13 апреля 1897 года. В 1900 году этот старинный русский календарь был заменен на европейский. Вследствие этого все даты сместились на тринадцать дней вперед*. С тех пор дата моего рождения в документах указывается как 26 апреля. Первоначальный Овен благодаря властям превратился в Тельца. И теперь я вольна выбирать, какое животное мне более симпатично, в зависимости от наступившей констелляции.

Но ведь астрологи при своих расчетах опираются на Солнце, Луну и восемь планет; они работают в соответствии с геоцентрической системой и помещают нашу крошечную Землю в центре космоса. А как тогда быть с миллиардами еще неоткрытых звезд в других солнечных системах, которые, несомненно, существуют в единой Вселенной? Цельные размеры ее ведь пока еще непостижимы и навсегда останутся недоступными… И как быть с явлением так называемого земного излучения, с которым точные науки до сих пор как следует не разобрались, хотя существует довольно много наблюдений, указывающих на то, что воздействие подобных лучей находится в сфере реального?

Мне представляется, что не следует смешивать друг с другом физику и метафизику, ведь обе подчиняются собственным законам.

Но так же мало я склонна опрометчиво считать суеверием то, что сегодня не поддается разумному толкованию.

Обсуждая все это с коллегами в первые месяцы войны, я еще не знаю, какие необъяснимые события поджидают меня: так, одна знакомая хиромантка изучает линии на ладони моей дочери Ады и говорит мне, что ее брак будет длиться шесть лет, но уже после трех лет совместной жизни она охладеет к своему мужу.

Ада в этот момент влюблена по уши и убеждена, что уж на этот раз счастье ее будет длиться вечно. Хиромантка оказалась права. И все же все замужества Ады не оставят в памяти тяжелого следа, хотя едва ли можно было бы делать более непредсказуемый выбор мужей: кинооператор Франц Ваймайр, дамский врач Вильгельм Руст (от него у нее будет дочь Вера, которая тоже станет актрисой) и боксер Конни Ракс. В этом браке появится сын Миша, который служит сейчас в Бундесвере.