Даниил Альшиц - Начало самодержавия в России

Другой автор, другая рука и другое время. Последнее означает не столько длительное временное расстояние, сколько различие в социальной и политической обстановке до и после происшедших перемен.

Поскольку о взятии Казани говорится как о деле еще только предстоящем, крайней датой написания «Большой челобитной», как полагают многие исследователи, является канун последнего большого похода на Казань — весна 1552 г. Но эту дату можно и уточнить. В «Большой челобитной» опущены те предложения судебных реформ, которые были уже реализованы в Судебнике 1550 г. Вопрос о «воинниках» претерпел разительные изменения по сравнению со «Сказанием».

Автор «Большой челобитной» не разделяет демократизма в отношении всей служилой массы, проявленного автором «Сказания». Он охотно повторяет призывы к служилым людям «люто против недруга смертною игрою» играть. Он за то, чтобы наиболее отличившимся в бою воинникам «имена возвышати» и щедро их вознаграждать. Однако он далек от признания равных возможностей за каждым, «кто ни буди», от признания личных достоинств главным основанием для выдвижения служилого человека на высокие государственные посты. Он не пожелал повторить в этой связи тезис — «а ведома нет, какова они отца дети», не захотел повторить и содержащуюся в «Сказании» похвалу Магмету-салтану за то, что тот «на величество подъимает и имя… велико дает», и тому, кто «хотя и меншаго колена, но против недруга крепко стоит». Опустил он и примеры о возвышении турецким султаном бывших «полоняников» на высшие военные посты. Он допускает, что «к любви царской» можно доходить «по мудрости». Но этот путь к царской «любви» назван последним. В первую очередь до нее «доходят» все-таки «по роду» и «по вотчине». Вспомним, что и сам челобитчик, от имени которого написана «Большая челобитная», — Иван Пересветов назван представителем весьма почтенного рода. Линия уважения к «роду» и к «вотчине» прочерчена здесь четко и без единого от нее отклонения.

Откорректировав таким образом демократические увлечения автора «Сказания», автор «Большой челобитной» вместе с тем усиливает мотивы задабривания служилой массы, демагогического заискивания перед ней. Здесь нет никакого противоречия, поскольку и восхваление храбрости воинников, и слова о царской щедрости к ним не выходят за пределы отеческого обращения высшего к низшим. Именно в такой нарочито опрощенной разговорной тональности обращается автор «Большой челобитной» к воинникам. Это наводит на мысль, что «Большая челобитная» родилась в то время, когда обращение к ним с такого рода призывами и обещаниями приобрело особую остроту. Известно, что накануне и во время похода на Казань весной 1552 г. царь вынужден был не раз обращаться к служилым людям с призывами, увещеваниями и обещаниями, поскольку те выражали явное недовольство своим положением, а порой и нежелание идти в поход.

1 или 2 июля в царской ставке в Коломне царю били челом служилые люди, которые объявили «нужи свои и недостатки». «Государю же о сем не мала скорбь, но велия бысть, еже так неудобно вещают!».

Царь обратился к служилым людям с речью. Летописец передает их ответ: «Готови с государем, а он, государь, наш промысленник…». В августе под Свияжском царь снова обратился к войскам с «многими жаловалными словесы». Летописи не сохранили текстов самих этих обращений. Но вполне возможно, что в строках «Большой челобитной» о том, как царю «годится» «держати» своего воинника, звучат слова царя Ивана, который с теми же или с подобными словами, по выражению летописи, «умилно» обращался к своим слушателям, отправляющимся в поход на Казань, обещая «и сердца им веселити, и жалования им из казны своея государевы прибавливати; и иным воинникам сердца возвращати, и к себе их близко припущати, и во всем им верити, и жалоба их послушати, во всем их любити, аки отцу детей своих, и быти до них щедру».

Здесь, в «Большой челобитной», едва ли не впервые было сформулировано понятие «царь-отец».

Царь обещал тем, кто пойдет с ним на Казань «жаловати и под Казанью перекормити», т. е. наделить поместьями на вновь завоеванной земле. В этом контексте как бы живой речью, обращенной к войску, собранному для похода, звучат слова «Большой челобитной»: «Да слышал есми про ту землицу, про Казанское царство, у многих воинников, которыя в том царстве в Казанском бывали, что про нее говорят, применяют ея подрайской земли угодием великим. Да тому велми дивуемся, что таковая землица не велика, велми угодна, у такова великаго у силнаго царя под пазухой, а в не дружбе…; хотя бы таковая землица и в дружбе была, ино бы ея не мочно терпети за такое угодие».