Даниил Альшиц - Начало самодержавия в России

При всем сходстве многих программных моментов посланий Сильвестра и сочинений Пересветова есть в позициях и взглядах этих авторов и некоторые различия. Они обычно рассматриваются исследователями как различия во взглядах «прогрессивного» Пересветова и «реакционного» Сильвестра. Если от такого заданного отношения освободиться, то придется признать, что имеющиеся между ними расхождения — это, скорее, расхождения между союзниками, расхождения (а может быть, даже полемика) внутри одного лагеря. Пересветов решительный противник всякой «кротости» царской власти: «Не мочно царю без грозы быти. Как конь под царем без узды, тако и царство без грозы». Сильвестр также побуждает царя на дальнейшую борьбу с казанцами и крымцами. И Сильвестр, и Пересветов одинаково утверждают этим общую политику правительства того времени, направленную на покорение и колонизацию Казани и Крыма. Отнюдь не к кротости и миру с соседями призывает Сильвестр, цитируя вслед за Вассианом слова Демокрита о том, что правителю «подобает имети… на супостаты крепость, и мужество, и храбрость, а к своей дружине любов и привет сладок».

Осуждение дурных советников, вельмож, советующих великому князю («шепчущи») «не противиться супостатам», со страстной силой прозвучало в послании Сильвестра царю до того, как его литературно разработал Пересветов. Слова — «напрязи и стой и царствую истины ради, и кротости, и правды» — не помешали Сильвестру утверждать: «Царь еси… на супротивный храбр яко, да покорены будут врази твои под ногами твоима». Что касается «грозы», с помощью которой Пересветов советует царю управлять своим царством, то и у него «гроза» имеет направленный характер. Она должна обрушиваться на «ленивых» вельмож, не желающих служить и «смертною игрою играти», на всякого рода дурных людей — татей, пьяниц, разбойников. Сильвестр тоже ратует за такую «грозу».

Вместе с тем Пересветов, как и Сильвестр, призывают царя и вообще властителей к милостивому и справедливому отношению не только к воинникам, но и ко всем подданным. «Аще ли властель еси, не насилуй и не лихоимствуй, но егда приключится власть, покажи правая». Мы видим, что и Сильвестр не без «грозы», и Пересветов не без «милости».

Между силами, соединившимися в политическом компромиссе в конце 40-х гг., шла острая борьба по ряду важнейших социальных вопросов. Сильвестр, как видно из рассмотренных свидетельств, не принадлежал к числу тех, кто тормозил становление нового и тянул назад. Считать его «консерватором» или даже «реакционером» нет оснований. Напротив, есть основания разглядеть в нем политическую фигуру, выражавшую интересы более широкого социального слоя, чем тот, который представлял дворянский публицист Пересветов.

Сильвестр был против рабства — кабального холопства. Он «изодрал» кабальные своих холопов и «попущах» их на свободу. Аргументация Пересветова в пользу освобождения холопов предельно ясна — освобожденные из холопства и кабалы «боецы» вернутся в царское войско и будут наилучшим образом нести военную службу.

У Сильвестра преимущественный объект заботы и внимания иной. Холопы, которых он освободил, и те, кого выкупил «из рабства» у других владельцев и «на свободу попущах», — это не «боецы», вернувшиеся, став свободными, в царские полки. Это горожане, посадские люди. Своего собственного сына — Анфима Сильвестр пристроил не в «храбрые» и «лутчие люди», не на военную службу, а в торговлю, затем испросил для него у царя назначение ведать в казне таможенными сборами.

В письме сыну Анфиму Сильвестр, священнослужитель по профессии, раскрывается и как выходец из определенной социальной среды, усвоивший весь комплекс присущих именно ей взглядов на жизнь. Это зажиточная верхушка городского посада, притом именно новгородского. Нравственные и деловые советы, которые Сильвестр дает сыну, в громадном объеме дополняются содержанием книги, в виде послесловия к которой письмо к сыну и было написано. Книга эта — знаменитый «Домострой» — свод бытовой и нравственной мудрости для городского, посадского человека, складывавшийся в течение долгого времени. Не исключено, что Сильвестр, будучи священником в Новгороде, принимал участие в записи и редактировании данного свода.

Если при оценке практической деятельности и идейных позиций Сильвестра мы будем учитывать и его происхождение из среды новгородского посада, и бесспорную связь его жизненных воззрений с воззрениями этой среды, станет ясным, почему священник Сильвестр, пугавший впечатлительного юношу-царя всевозможными божественными чудесами, являлся вместе с тем поборником рационализма, разумных основ государственного управления. Станет яснее, что могло сближать Сильвестра с его современником — «еретиком» Матвеем Башкиным, «затронутым», как пишет исследователь той эпохи А. А. Зимин, идеями европейского реформационного движения и объективно представлявшим интересы бюргерских кругов.