Даниил Альшиц - Начало самодержавия в России

Послание Сильвестра царю Ивану Васильевичу, отразившее одно из направлений этой борьбы, оказала влияние на сочинения Пересветова, стало как бы одним из слагаемых в той широкой программе реформ, которая нашла в них свое литературное выражение. Так, например, тема «сильных», «богатых» и «брюхатых», прозвучавшая в послании Вассиана Ивану III, энергично подхваченная Сильвестром, стала традиционной и в дворянской публицистике. Пропаганда против «сильных» и «богатых» помогала и духовным феодалам в их борьбе со светской феодальной верхушкой за власть, за влияние и в конечном счете за землю. В данном пункте сходились интересы церковных верхов и широких масс дворян, также мечтавших улучшить свое материальное состояние за счет земельных владений крупных латифундистов, а свое политическое положение за счет оттеснения их от политической власти. Можно думать, что в начале на этой почве слились интересы Сильвестра и Адашева, т. е. представителей церковно-иерархических кругов и представителей интересов дворянской массы. В дальнейшем Сильвестр перешел на более широкие, «адашевские» позиции. Наиболее четко переход или, лучше сказать, обогащение политической позиции Сильвестра можна увидеть, обратившись к его посланиям князьям А. Горбатому-Шуйскому и С. Ростовскому в 1553–1554 гг.

Сильвестр выступает как ярый поборник завоевания и колонизации Казанского края. Он горячо одобряет обращение неверных в христианскую веру, «аще и не восхотят».

Сильвестр призывает представителей военных и других властей довольствоваться государевым жалованием, не «истязать» в свою пользу никаких даней и налогов с населения сверх установленных государством. Он требует от начальных людей всякого чина не допускать в своих действиях по отношению к населению произвола. Злоупотребления в торговле и обмене, такие как обмер и обвес с помощью неправильных мер, Сильвестр объявляет тягчайшим преступлением. И эти поучения Сильвестра касаются вопроса, который позднее неоднократно будет поднимать Пересветов.

Красной нитью проходит в посланиях Сильвестра тема справедливого суда и правды . [20] Небезынтересно отметить, что сочетание понятий «суд и правда» в качестве обозначения высшей справедливости устойчиво сохранялось на протяжении веков. Желая охарактеризовать произвол николаевских царедворцев, жертвой которого пал Пушкин, Лермонтов в стихотворении «Смерть поэта» написал: «Пред вами суд и правда — все молчи!». Требование «праведного суда» явится одним из лейтмотивов публицистических сочинений пересветовского цикла.

В письме к А. Горбатому-Шуйскому находим весьма примечательную цитату из послания Вассиана Ивану III.«Слыши, что глаголет Димокрит, философ первый: князю подобает имети ум ко всем временным (приближенным. — Д. А. ), а на супостаты крепость, имужество, и храбрость, а к своей дружине любов и привет сладок».

Благодаря капитальному труду С. Я. Лурье, издавшего дошедшие до нас тексты Демокрита, есть возможность отыскать этот фрагмент его сочинений: «Правитель должен правильно оценивать момент, быть храбрым с врагами и благожелательным к подчиненным».

Сочинения Демокрита в виде различных цитат из них знали на Руси еще во времена Киевского государства. Они вошли в состав сборников типа «Пчела». Интерес к античной философии был характерной чертой культуры Киевской Руси. Знаменательно, что обращение Вассиана к тексту Демокрита совпало с моментом свержения монгольского ига и оказалось тем самым символом возвращения русской культуры в лице ее наиболее просвещенных представителей к прежней широкой приобщенности к мировым культурным ценностям.

Сильвестр обращается к Демокриту именно как к проповеднику рационалистических взглядов, воспевавшему человека — не носителя «божьего разума», а обладателя могучей силы мышления, и предваряет цитату из Демокрита восклицанием: «Великое богатство человеку ум». Он дополняет в своем изложении отрывок из Демокрита, процитированный Вассианом, следующим выводом: «Добродетель (а в нее, как мы только что видели, входит и «ум», т. е. разумное отношение к действительности) есть лучши всякого сана царского». И далее: «Ничто ж тако пользует человека, яко же самому себе розсужати: аще ли не тако, то далече есть таковой благаго разума».

Не приходится удивляться тому, что автор такой ограничительной по отношению к самодержавию доктрины в конце концов заслужил у Ивана Грозного кличку «невежа».