Александр Ржешевский - Вторжение. Судьба генерала Павлова

Небо было чистым, ни облачка, ни гудения самолетов. Только на западе погромыхивало, словно в прозрачной синеве, над лесом, собиралась гроза.

Втолкнули Ивана в низкую комнату, где ступени вели почему-то не вверх, а вниз. Стены были оклеены рыжими обоями. Одна обоина отогнулась, и стала видна старая газета с портретом Сталина.

За выскобленным столом сидел следователь в лейтенантской форме, невысок, узкоплеч. На круглом блинообразном лице все было бесцветным и серым: глаза, щеки, редкий волос на голове. Он вытер мокрые губы платком, едва Иван вошел. И тотчас вытер их снова.

— А, Латов! Проходи. Дай на тебя поглядеть.

Иван промолчал, не стал придуриваться. Ни на примирение, ни на шутку охоты не было. Набычившись, глядел, ожидая расспросов. Лейтенант согнал с лица улыбку. Серые глаза его потускнели, точно из них ушла теплая жизненная сила и налилась холодная вода.

— Какой номер полка? Кто командир? Отвечай без утайки, не вздумай финтить. До тебя тут один мне мозги крутил. Но я его быстро выведу.

Оглянувшись на часового, Иван ответил. Назвал майора Щепинова, рассказал о его гибели.

Следователь покрутил головой.

— Не сходится, Латов! Не сходится. Майор Щепинов жив. А про тебя товарищи говорят, что вел в бою трусливо, подбивал бойцов сдаваться в плен.

Голос Ивана зачугунел:

— Кто? Дайте сюда!..

— Руки коротки, Латов! Руки коротки.

— Спросите майора Щепинова.

Глаза следователя сделались прозрачными, почти безжизненными.

— Не командуй тут! Не знаешь, где находишься? Здесь не таких здоровяков обламывали. А у нас к тебе давний особый счет, ты еще до войны против Советской власти агитировал. Верные люди сообщили, какие разговоры антипартийные ты вел. Я за тобой еще до войны охотился. Ну и сейчас себя показал. В бою дал себя окружить. Отступил без приказа.

— Какого приказа? — изумился Иван.

— Тут я задаю вопросы.

— Да вы посмотрите в лесах за Минском, сколько солдат с пустыми винтовками бродит. Командиры убиты, патронов нет.

Следователь закурил, замахал руками и выскочил из-за стола.

— Ну ты мне брось панику разводить. Незаменимых людей у нас нету. Одного командира убили, другие найдутся. Вместо того чтобы поднимать воинский дух, ты панику разводишь. За это знаешь, что полагается? Расстрел!

Он бегал по комнате, плевал за печку и беспрерывно курил. Иван стоял строго.

— Немец расстреливает, теперь еще и вы. Кто воевать-то будет?

Лейтенант остановился, пригасил папиросу слюнями и яростно взглянул на него.

— А ты не грози мне, Латов! Защитник выискался. Кроме тебя другие защитники найдутся. По-хорошему, ты давно сидеть должен. Тебе винтовку доверять нельзя. У нас еще до войны на тебя дело заведено. Как ты пролез в армию?

Помолчал, ожидая, что скажет Иван. Даже довольство промелькнуло в глазах от сознания полной своей власти над этим человеком. Однажды, упустив Ивана, он уже получил нагоняй от начальства. И теперь хотел отомстить. Не случись промашка с Латовым, в его петлицах был бы уже третий кубарь и другая должность. Но, видно, судьба к нему милостива. Любой часовой по его знаку изрешетит арестованного окруженца. И никто не будет держать ответ. Разве жизнь арестованного что-нибудь стоит?

— Нет, Латов Иван, — произнес он с ухмылкой. — Твоя песенка спета. Что ты делал в тылу у немцев, известно. Показания на тебя есть! — он хлопнул ладонью по разложенным на столе бумагам. — Трибунал будет разбираться. Если, конечно, ты доживешь до трибунала…

Иван опустил руки, расслабился, что делал всегда непроизвольно в минуту опасности. Похоже, лейтенант решил расправиться с ним тут, изобразив попытку. Да мало ли что они могли изобразить. Вскинутая винтовка часового качалась в двух шагах. При случае, в прыжке до нее можно было дотянуться. А значит, незачем прятать глаза и молчать, как утопленнику.

— Тебя с нами не было, когда мы немца сдерживали, — негромко сказал он и поглядел зло. — Ты бы вопросы не задавал.

Михальцев пропустил колкость мимо ушей и вдруг рявкнул, косо глянув на часового:

— Руки назад! — и добавил тише. — Кажется, я не разрешал на «ты»? Потому что судьбы у нас разные. Тебя ждет тюрьма или вышка. Если побежишь, может, и до сарая не доведем обратно. А я надеюсь дослужиться до генерала. И чем больше таких, как ты, ликвидирую, тем скорее надену генеральские лампасы. Усек? Руки назад!

Иван промолчал и подумал, что все его слова — правда. Однако удивился, что в запасе еще оставалось много терпения.