Алан Мурхед - Борьба за Дарданеллы

Затем потекут дни, пока молодой солдат, избавившись от личных дурных предчувствий, все еще радуется вещам, на которые другие солдаты давно перестали обращать внимание: тому, например, как французский солдат забрался на скалы и трубит в охотничий рог, предупреждая купающихся солдат, что с азиатской стороны начался обстрел. Или это удивительное зрелище военной педантичности: духовой оркестр, идущий парадом по берегу. Безупречно выглядящий полковник, похожий на ожившего оловянного солдатика из детской игры, поднимает руку, приветствуя флаг на закате дня. Это заурядная вещь, происходящая в столь неподходящем окружении, которая так неожиданна. Сам факт, что можно вообще играть в футбол, что люди могут предаваться этому элементарному развлечению, что они могут сидеть, как некоторые, часами в этом забытом богом уголке и вдохновенно стрелять из рогаток по воробьям, прилетающим со стороны турецких окопов. И всегда для свежего глаза в ранние утренние часы и вечерами наступали повторявшиеся вновь и вновь моменты облегчения и удивления при виде косого светлого луча в волшебной палитре красок моря.

Но к концу эти явления неизбежно переставали удивлять, становились частью общепринятого фона, и скоро молодой солдат станет заполнять свой дневник впечатлениями о еде, о последней посылке из дома, о часе, в котором он прошлой ночью лег спать, и опять о пище.

Уже прошло много месяцев с тех пор, как солдаты последний раз видели женщину, и хотя повсюду ходят обычные басни о том, что в своих окопах турки держат женщин, в роте В точно слышали, как они визжали прошлой ночью, секс не был общим предметом неотступных мыслей. Он шел на втором месте после пищи. В книге «Письма из Хеллеса», которую полковник Дарлингтон опубликовал спустя много лет после войны, приводится случай, раскрывающий не столь болезненное отчуждение, почти такое же отношение, как в примере с Робинзоном Крузо, который подчинился неизбежному. И возможно, это характерно для большинства.

Однажды чей-то ординарец объявил с трепетом: «Господин полковник, в той лодке находится женщина!» Полковник «вышел и сообщил, что это группа австралийских медсестер, которую водят по берегу, чтобы показать, как живет и спит дикий солдат. Я надел очки и увидал необычную картину, которая вызвала досаду у всех наших томми: молодой тип из штабных для показухи обнял за талию одну из сестер, принял позу и помахал нам рукой. Мы в ответ показали ему кулаки, что на баркасе всех здорово позабавило».

В конце ноября об эвакуации говорили мало. В траншеях этот вопрос обсуждался наряду с любыми другими вариантами, но меньше, и мало кто верил, что она может произойти. Все жили под ощущением физического присутствия армии, видимости постоянства. Слишком многое было вложено в это предприятие, слишком много солдат погибло, чтобы можно было с легкостью уйти. И в любом случае на этом этапе еще вообще не существовало планов вывода с Хеллеса.

Однако в начале декабря в секторе АНЗАК и в Сувле стали происходить необычные вещи. Солдат, у которых обнаруживались незначительные заболевания, не лечили в госпиталях на плацдарме, а сразу же отправляли на острова, а оттуда они уже не возвращались. Во все возрастающем количестве людей увозили ротами и батальонами, а те, кто оставался, не верили официальным объяснениям, что это является частью новой «зимней стратегии утончения плацдарма». Большей частью люди считали, что будет новый десант.

Проблема отличалась пугающей сложностью. На плацдарме Сувла — АНЗАК находилось около 83 000 человек, и сюда следует добавить 5000 животных, 2000 автомашин, около 200 орудий и огромное количество запасов на складах. Было совершенно непрактично пытаться вывезти всю армию за одну ночь, потому что для войск не было ни места на берегу, ни достаточного количества судов для перевозки на острова. Точно так же отпадал вопрос об отходе с боями: в один момент вражеские орудия, ведущие огонь с холмов, разрушат все надежды на посадку на корабли.

План, принятый окончательно, был большей частью заслугой полковника Эспиналя, который сейчас служил бригадным генералом в штабе Бёдвуда, и подполковника Уайта, австралийца из АНЗАК. Они предложили постепенный и тайный вывод в течение нескольких ночей подряд, пока наконец не останется совсем маленький гарнизон. И эти последние, «храбрейшие и самые стойкие парни», должны были использовать свой шанс оторваться от турок до того, как те догадаются, что происходит. Это означало, что операция достигнет высшей точки напряжения в последние часы (бурное море может все разрушить, при турецкой атаке все окажутся беззащитными), но все равно не было видно другого пути.