Игорь Минутко - Искушение учителя. Версия жизни и смерти Николая Рериха

— Почти. Вместо «э» оборотного — «е»: Брембек. Если вас интересует моя национальность, — я немец, предки переселились в Россию при Екатерине Второй из Восточной Пруссии.

— Прэкрасно, Борис Пэтрович. Но мэня больше интэрэсует ваша военная профессия. Если у нас верные сведения, в царской армии вы были шифровальщиком Генерального штаба?

— Да, в русской армии с тысяча девятьсот четвертого года и до шестнадцатого я был одним из шифровальщиков Генерального штаба.

Возникла пауза. «Хозяин» сидел в кресле, в трудной задумчивости, посасывая пустую трубку.

— Ну, а с Департаментом царской полиции, — наконец нарушил он молчание, — когда вы начали сотрудничать?

— В девятьсот седьмом, — последовал спокойный ответ.

— А что, Борис Пэтрович, привело вас к нам?

— Прежде всего нужда. У меня больная парализованная жена. Детей у нас нет.

— Понятно. — «Хозяин» пристально, не мигая, смотрел на ночного гостя. — Каково ваше воинское звание?

— Октябрьские события семнадцатого года застали меня в звании полковника.

— Ну, хорошо… Я довэряю вам, Борис Пэтрович.

— Спасибо.

— Довэряю, потому что еще больше уверен в тех людях, которые рекомендуют вас. Итак… При Всероссийской чрезвычайной комиссии создан специальный отдел — наша, советская криптографическая служба. Вам не надо разъяснять, что это такое. Работники только подбираются. Вы будете туда рекомендованы и вас зачислят в штат. Вы получите хорошо оплачиваемую работу по специальности. — «Хозяин» усмехнулся. — Это вам гарантирую. Но помимо ежемесячного оклада станете получать еще один. Особо важная информация будет оплачиваться дополнительно. Вас устраивают такие условия?

— Что от меня требуется? — спросил бывший полковник русской армии Борис Петрович Брембек.

— Еженедельная информация. Не только о том, как идет конкретная работа по дешифровке, с кем, на каком уровне и прочее. Нас интересует все, чем там займутся люди спецотдела. Буквально все! И будет у вас, Борис Петрович, особый объект внимания: заведующий отделом Глеб Иванович Бокий. У вас еще есть ко мне вопросы?

— Нет.

— Вы принимаете наше предложение?

— Да.

— Вас устраивает… э-э-э… материальная сторона дела?

— Пока устраивает.

— Прекрасно! Оформляйтесь на работу, осмотритесь. Через некоторое время получите все инструкции, пароли, явочную квартиру и прочее. Это уже не по моей части. Мы с вами будем встречаться в самых экстренных случаях…— опять «Хозяин» надолго замолчал. — И позвольте, Борис Пэтрович, последний вопрос, несколько деликатный.

— Пожалуйста.

— Откуда у вас шрам на щеке?

— След дуэли. Еще в юнкерском училище.

— Не поделили с соперником даму? Ночной гость промолчал.

— Интэрэсно, — как бы самому себе задал вопрос «Хозяин», — современная медицина может бесследно убрать такой шрам со щеки?

— Шрам мой, я с ним сжился. В некотором роде — воспоминание…

«Хозяин», казалось, не слышал этих слов. Он поднялся с кресла, сунул трубку в карман пиджака.

— Что же, Борис Пэтрович… Все мы с вами решили. И… Не согласитесь ли разделить со мной скромный поздний ужин? Скрепим бокалом вина начало нашего сотрудничества.

— Спасибо, Иосиф Виссарионович, с благодарностью принимаю ваше предложение.

Часа через два, а может быть, и три за обильным столом, на котором преобладали грузинские вина и кушанья (хотя присутствовала и водка — Борис Петрович по русской армейской традиции больше прикладывался к ней), когда уже было изрядно выпито, «Хозяин», наклонившись к уху ночного гостя, спросил игривым шепотом:

— А знаете, Борис Пэтрович, что бы случилось, если бы вы отказались от моего предложения?

— Понятия не имею.

— Вы бы живым из этого дома не вышли!

Глеб Иванович Бокий налаживанием многоплановой и сложной работы спецотдела занялся рьяно и с личным тайным интересом: в возможностях новой структуры при ВЧК, под ее крышей он усматривал в перспективе вероятность организации неких работ и исследований, далеких от криптографии или связанных с ней лишь формально, косвенно, с использованием и материальных, и технических возможностей, предоставленных государством в его распоряжение.

По прошествии полутора лет спецотдел уже функционировал на полную мощность. И вот какую производственную характеристику — с вторжением в морально-этическую сферу деятельности — можно дать «учреждению» Бокия, забегая несколько вперед, в начало тридцатых годов.