Игорь Минутко - Искушение учителя. Версия жизни и смерти Николая Рериха

Чай разливает Глеб Иванович, и по всему видно, что Бокий тут выполняет роль гостеприимного хозяина. Он и начинает — после приветствий, вопросов о том, как доехали и прочее — основной разговор.

Кстати: Николай Константинович не заметил исчезновения Владимирова, который во время совместного путешествия был буквально его тенью. Или Константин Константинович остался в коридоре, открыв дверь в это несколько странное для Лубянки помещение.

— Сейчас мы очень коротко, — говорит Бокий, — определимся по двум главным вопросам. Это просто замечательно, Николай Константинович, что вы решили посетить родину. Итак… Мы вам скажем о том, как мы намереваемся продолжить операцию «Тибет-XIV» с вашим участием, и по-прежнему вы в ней играете главную роль. Если, конечно, вы не отказываетесь продолжить Трансгималайскую экспедицию.

— А вы нам скажете о ваших целях, — вступил в разговор Трилиссер, — или цели посещения Москвы. Ведь она у вас есть?

— Безусловно, есть.

— С кого же начнем? — спросил Глеб Иванович.

— Я бы хотел…— крайнее волнение охватило живописца,-…узнать, что же дальше?

— Позвольте мне, — голос у Ягоды был высокий и резкий. — Операция «Тибет-XIV» будет развиваться по двум схемам. Или-или. В зависимости от того, каковы будут обстоятельства. Первый вариант: ваша экспедиция, дойдя до Тибета, движется в Лхасу, вы везете послание Далай-ламе от американского буддийского общества. Или как там называется эта ваша организация? А на самом деле — щедрые дары от нас…

— Попросту мы их покупаем, — усмехнулся Трилиссер — откровенно, цинично.

— И поскольку оппозиция Далай-ламе, которая группируется вокруг сбежавшего Таши-ламы, — продолжал

Ягода, — делает ставку на Китай, и эту оппозицию поддерживает Англия, мы, то есть вы в конфиденциальной беседе после вручения даров передаете правителю Тибета наше послание, устное и письменное, о том, что мы, поборники борьбы с колониальным угнетением, готовы правительству Лхасы оказать всяческую поддержку, вплоть до военной. Далай-лама принимает нашу помощь, и дальше…

— А если не принимает? — перебил Николай Константинович.

— Наши люди в Тибете в этом направлении уже работают, — сказал Бокий. — Ваша задача… Вернее, наша с вами задача заключается в том, чтобы экспедиция прошла в Тибет и достигла Лхасы. И основное препятствие здесь — позиция Англии. Не будем от вас скрывать, Николай Константинович, мы готовы и к чрезвычайному развитию событий, вплоть до военных действий против британских войск, которые, как вы наверняка могли заметить, уже подтянуты к китайской границе. Однако вы правы: Далай-лама может отказаться от нашего предложения. И тогда…

— Тогда, — подхватил Михаил Абрамович, — второй вариант. Реанимируется ваше перевоплощение в Великого Пятого в ипостаси Далай-ламы четырнадцатого. Этот вариант имеет две составляющие. Первая: сначала мы организуем переезд опального Таши-ламы в Монголию, в Ургу. И оттуда — это уже Вторая составляющая — с вами, новым Далай-ламой, под красными революционными знаменами, с монгольской армией торжественно вступаем в Тибет. Справедливость восстановлена! На троне восторженно встреченный трудящимися буддийскими массами их любимый вождь Далай-лама, то есть вы, Николай Константинович, и в своем дворце духовный отец нации — Таши-лама, который целиком и полностью в наших руках. При таком развитии событий тоже вполне вероятно военное столкновение с британцами. Что же, мы не сомневаемся в своей победе! И из Лхасы, сердца Азии, мы будем диктовать свои условия…

«Я диктую свои условия!» — подумал Рерих, но ни один мускул не дрогнул на его окаменевшем лице.

— С Тибета начнется создание буддийского интернационала азиатских стран! — закончил свою пафосную речь товарищ Трилиссер.

— Все детали операции, тщательную разработку каждого варианта, — подвел черту Бокий, — финансовые вопросы, состав основного костяка экспедиции и прочее мы детально обсудим, и на это понадобится, может быть, неделя… Или даже две. Если, конечно, вы, Николай Константинович, согласны…

— Я согласен! — поспешно перебил Рерих. Внезапно возникла пауза.

— У всех остыл чай, — нарушил несколько тягостное молчание Бокий. — Подолью кипяточку, благо самовар горячий.

И опять в молчании пили чай с песочными пирожными, на которых малиновым джемом были нарисованы, довольно искусно, маленькие пятиконечные звезды.

— Теперь слушаем вас, Николай Константинович, — Ягода шумно отхлебнул чай, не сводя с художника пристального жгучего взгляда.