Владимир Пичета - Отечественная война и русское общество, 1812-1912. Том II

Особый комитет для обозрения финансов из министра финансов Гурьева, Балашова, Армфельта и бар. Розенкампфа. Корф, «Жизнь гр. Сперанского», I, 248.

Розенкампф предлагал все движимые и недвижимые имущества русских подданных подвергнуть на время продолжения войны общему запрещению, чтобы иметь их в готовности к обязательной, по мере требования правительства, ссуде казначейству, но Государственный Совет отверг этот план. Корф, I, 248–249.

П. С. З. XXXI, № 24. 464. Оно затем ежегодно возобновлялось до издания нового тарифа в 1816 г.

Лодыженский, «История русского таможенного тарифа», Спб., 1886 г., 164–168, 170–177.

Он сказал даже нашему послу Куракину, что считает новый тариф равносильным с заключением мира с Англией.

Нессельроде был в сношениях не только с Талейраном, но и с Коленкуром, который, отозванный в 1811 г., присоединился к тайной оппозиции Наполеону. «Дипломатич. сношения России и Франции», т. I, стр. CXVI; Lettres et papiers du chancelier comte de Nesselrode, t. II, 69–71; Des russ. Rechskanzlers gr. Nesselrode Selbstbiographie. Deutsch v. Klevesahl. Berl.. 1866, S. 34–35.

Напротив, в другом разговоре Санглен передает такие слова Александра I, показывающие, кроме того, его недоверие к доносу Балашова о предложении Сперанским триумвирата: «К чему было Сперанскому вступать в связь с министром полиции? Он был у меня в такой доверенности, до которой Балашову никогда не достигнуть, а может быть, никому. Один — пошлый интриган, как я теперь вижу, другой — умен; но ум, как интрига, могут сделаться вредными».

Нельзя не обратить внимание на то, что в конце февраля принц Георгий Ольденбургский был принят императором Александром (для чего приезжал из Твери) и немедленно возвратился туда. Великий князь Николай Михаилович, «Дипломатические сношения», VI, 234 (второй отдел этого тома). Любопытно также, что решение об удалении Сперанского было объявлено Санглену в знаменательный день 11 марта, день убиения Павла I. Это также наводит на мысль, что император Александр опасался заговора и не желал испытать участь отца. Позднее он, с одной стороны, боялся тайного общества, как видно из рассказа Ермолова одному из его членов, а с другой — не хотел свирепствовать против них, так как, по его словам И. В. Васильчикову, сам разделял в молодости их идеи.

15 октября 1810 г. он написал императору Александру письмо, где, обсудив политические и военные меры, которые следует принять в случае войны с Францией, и упомянув, что Наполеон будет стараться революционизировать Россию и поссорить его с подданными, предлагал государю при отправлении в армию объявить на время своего отсутствия регентшей пользующуюся общим уважением императрицу Елизавету, ум которой и правильность взглядов Паррот очень хвалил, прибавляя, что она не станет вспоминать о провинностях его пред ней как мужа. Александру делает честь, что и после этого письма он сохранил дружеские отношения к Парроту.

Шильдер видит в этом разговоре только комедию, Шиман — «комедию, в которой была и правда и сознательная неправда». Нужно заметить, что в это время имп. Александр был вообще в нервном состоянии; так при разговоре с франц. послом Лористоном (об отношениях России к Франции), в конце марта месяца 1812 г., слезы катились у него по щекам.

Быть может, своим разговором государь хотел намекнуть Парроту, что мера, которую он примет относительно Сперанского, мягче того, что ему советуют некоторые.

Назначенный 29 мая 1812 г. московским главнокомандующим, Ростопчин в письмах государю от 23 июля и 23 августа указывал на опасность пребывания Сперанского в Нижнем, куда тот был выслан. Мало того, он потребовал от нижегородского губернатора Руновского присылки Сперанского в Москву, но получил ответ, что он доставлен в Нижний по повелению государя, и потому без его воли не может исполнить это приказание. Вероятно, Ростопчин отдал бы Сперанского 2 сентября 1812 года на растерзание черни вместе с Верещагиным. Не даром еще 3 июня он писал нижегородскому вице-губернатору о ненависти народа к Сперанскому и о том, что некоторые, едущие на Нижегородскую ярмарку, намерены его убить. А. Я. Булгаков, знакомый Ростопчина, выражал в своем дневнике желание, чтобы Сперанского повесили.

Выслать Сперанского советовал и Армфельт, прибавив, что эта мера «объединит общество в одном чувстве патриотизма».