Владимир Пичета - Отечественная война и русское общество, 1812-1912. Том II

Что же касается скептического отношения Лагарпа к невежественному народу, то, если бы он жил в России во второй половине 1760-х годов, он мог бы из наблюдений над екатерининской законодательной комиссией убедиться, что народ, посредством выборов, может выдвинуть из своей среды весьма разумных людей (это умел оценить Дидро, предлагая обратить комиссию для сочинения нового уложения в постоянное учреждение), а затем составители манифестов Пугачева умели очень хорошо сформулировать главнейшие народные нужды и потребности.

Гр. С. Р. Воронцов в беседе с гр. П. А. Строгановым 27 мая 1802 г. сказал, что было бы лучше, если бы государь, вместо того, чтобы «скакать по большим дорогам, употребил это время на изучение необходимых реформ».

Записки гр. Строганова о заседаниях неофициального комитета см. в книге великого князя Николая Михаиловича «Гр. П. А. Строганов», Спб., 1903 г., т. II.

Представителем крайних консервативных мнений явился кн. А. Б. Куракин, который заявил, что в распространении прав Сената нет никакой надобности. Он находил задуманное преобразование несвоевременным и утверждал, что оно умалит власть самодержавную. Напротив, А. Р. Воронцов, защищая проект, хотя и полагал, что он недостаточно возвышает Сенат, не нашел в нем никакого отношения «к идеям, французскими делами порожденным», не находил его и в возлагаемой на Сенат обязанности делать представления самодержавной власти, если он найдет ее повеления неудобными или отяготительными народу, так как эта мысль высказана и в наказе Екатерины II, в ее проекте преобразования Сената. — Гр. С. П. Румянцев предложил свой проект разделения Сената на две палаты: вышнюю палату правительства и вышнюю палату правосудия, причем выразил надежду, что государь откажется от всякого влияния на судебную власть и будет назначать членов палаты правосудия пожизненно, чтобы обеспечить их независимость.

Главной их обязанностью будет попечение о благе той губернии, от которой они избраны.

Был еще какой-то конституционный проект гр. Н. П. Панина, который современник характеризует словами: «конституция английская, переделанная на русские нравы и обычаи», и еще какой-то проект кн. Платона Зубова о Сенате, который, вероятно, также был отчасти навеян английскими влияниями (см. выше известие о чтении им книги де Лольма), отчасти же имел черты сходства с проектом Державина: Зубов также предлагал замещение вакансий в Сенате посредством избрания.

Он также, очевидно, имел в виду, чтобы это учреждение могло сыграть роль регента при подобных монархах, как Павел.

К английским симпатиям приводили и личные отношения: Сперанский был другом жившего в России брата Бентама и сам женат был на англичанке.

См. о нем мою статью «Первый политический трактат Сперанского», «Русское Богатство», 1907 г., № 1.

В заседании его 21 апреля 1802 г. рассуждали о распределении судебных департаментов Сената по империи с тем, чтобы в столице оставался первый департамент, который, как убедились члены комитета, нельзя лишить административных обязанностей, и «он может сделаться некоторым образом зародышем верхней палаты».

Что тут разумеется учреждение законодательное, видно из дальнейшего места этой записки. «Историч. Обозрение». Изд. Историч. О-ва при Спб. университете, т. XI, стр. 34.

Если принять во внимание свидетельство Чарторийского о Кочубее: «с нами (Чарторийским, Строгановым и Новосильцевым) он дозволял себе либеральные заявления, но всегда с известного рода умолчаниями, так как чувства этого рода не могли примириться с его собственными мнениями», то всего скорее можно думать, что Кочубей нашел нужным охладить либеральный пыл своего подчиненного. Очень может быть, что вследствие давления Кочубея или сурового отношения государя, к попытке Сената воспользоваться своим правом представления и неблагоприятного разъяснения пункта указа 8 сент. 1802 г., этого права касающегося, Сперанский и сказал находящемуся в это время в Петербурге другу Бентама — Дюмону, что не верит в возможность установить политическую свободу в России. Это не значит, как думает проф. Середонин, что «Сперанский считал Россию неподготовленной к конституции», а в 1809 г. «переменил» свои мнения. Сперанский был конституционалистом уже в 1802 г., но видел в тогдашних правительственных сферах непреодолимые препятствия к введению конституции.