Сергей Князьков - Отечественная война и русское общество, 1812-1912. Том IV

Ред.

Так об усиливавшемся мародерстве он доносил императору 29 сентября («1812 г. в письмах», 209).

Ред.

«По комиссариату порядок чрезвычайной, — пишет Вильсон 13 сентября, — и пища солдатская, как нельзя лучше». Аналогичное свидетельство о состоянии войска при Тарутине мы найдем и в воспоминаниях ген. Левенштерна: «Ни одна армия никогда еще не имела всего в таком изобилии» («Р. Ст.», 1901, I, 114). Так, очевидно, было в главной квартире. Как мы указывали уже (см. статью С. П. Мельгунова в III т.), в действительности в армии далеко не все было благополучно: на комиссариатскую часть идут систематические жалобы. Сам Вильсон говорит, что в Коломне он нашел 3000 раненых без комиссариатского и медицинского провианта. «Интендантская часть очень плохо организована», жалуется государю Шувалов еще 31 июля («1812 г. в письмах»). То же сообщает Кутузов Салтыкову 15 ноября: «сильные» транспорты с провиантом нас не достигают и мы в хлебе иногда нуждаемся… «До невозможности воруют в госпиталях», пишет Ростопчин 7 октября. Здесь было много горькой правды. Яркое подтверждение можно найти и в записках полк. Карпова: «В нашей армии во время преследования французов было больных, как сказывали, половина армии, что справедливо потому, что в нашей роте не было здоровых и третьей части того, сколько стояло по списку».

Ред.

Впоследствии Вильсон сообщает, что будто бы император Александр 12 декабря в Вильне дал ему такую общую оценку деятельности Кутузова: «Теперь вы получите мою полную исповедь: я знаю, что фельдмаршал ничего не сделал того, что бы был должен сделать, ничего не предпринимал против неприятеля, что был обязан» (Revue de deux Mondes, 1861, кн. 2. Цитируем по «Р. Арх.», 1866, 462).

К рисунку, изображающему Тарутинский лагерь, можно привести любопытное описание лагеря, данное 30 сентября Ф. Н. Глинкой: «На сих последних (рынках) изобилие русских краев выставляет все дары свои. Здесь, сверх необходимых жизненных припасов, можно покупать арбузы, виноград и даже ананасы!.. Солдаты продают отнятые у французов вещи: серебро, платье, часы, перстни и проч. Казаки водят лошадей. Маркитанты торгуют вином и водкою. Здесь в шумной толпе; отдохнувших от трудов воинов, среди их песен и музыки, забываешь на минуту и военное время» («Письма русского офицера», 39). Так было в Тарутинском лагере. А когда сам Глинка под Красным 7 ноября записывает: «Трофеев у нас много; лавров давать негде; а хлеба — ни куска… Ты не поверишь, как мы голодны!.. Там, где меряют мешками деньги, нет ни крохи хлеба» (53).

Ред.

См. ниже ст. Катаева и Жаринова.

Современники выделяют в данном случае французов от «новобранцев», как именует соймоновская крепостная нефранцузские элементы в наполеоновской армии, — элементы, среди которых ранее всего пала дисциплина. «Французы настоящие добрые, ведь у них по мундиру и по разговору узнаешь, редко кого обидят; зато уж эти новобранцы всякие у них, да немчура никуда не годилась. И не нужно им, да они грабят, да крещеный народ обижают» («Рассказ о двенадцатом годе крепостной А. Н. Соймонова». «Р. Арх.», 1871).

Ред.

Ср. ниже ст. «Наполеон перед отступлением».

О разграблении русскими Москвы после ухода французов говорят многие современники. Это была «une haine feroce centre la noblesse», как выразился внук Ростопчина, гр. Сегюр («Vie», 259). «Разорили Москву, — писал полковник Толь 29 ноября 1812 г., — не столько французы, как приехавшие подмосковные крестьяне и дворовые люди» («Р. Ст.», 1873, XII, 992). «Подмосковные крестьяне, — свидетельствует А. А. Шаховской после ухода французов, — полагаясь на суматоху нашего вступления, приехали на возах, чтобы захватить награбленное» («Р. Ст.», 1889, X, 47). «Целым обозом мужики приезжали в Москву обирать», рассказывает И. М. Снегирев (см. также в воспоминаниях Изарна, «Р. Арх.», 1868, 1434). Свою долю в грабежи внесли и казаки. Приставленные для охраны Воспитательного Дома, по словам Тутолмина, они ограбили «служителей и больных» («Бумаги Отеч. войны», Щукина, V, 160). Относительно казаков мы найдем упоминание и в письме Ростопчина к Вязьмитинову от 10 октября 1812 г. («Р. Арх.», 1909, I, 42).

Ред.

Чрезвычайно характерно донесение ген. Иловайского Ростопчину 16 октября: «Генерал-майор Бенкендорф рапортовал мне, что в течение двух дней переловлено более 200 зажигателей и грабителей, по большей части выпущенных из острога преступников, и несколько поймано в святотатстве и смертоубийстве… Жителям домов дано от него приказание охранять оные с тем, что ежели обитаемые ими дома загорятся или будут ограблены, то они подвергнутся наказанию, как преступники» («Р. Арх», 1866, 696).