Николай Никитин - Северная Аврора

Догорала лучина, угольки с коротким шипеньем падали в корыто с водой. Так прошел час. Яков закурил, прошелся по избе, вздохнул и снова сел.

- А Фролов-то еще не взял Шенкурска! - негромко заговорил он. - Мы языка сегодня поймали. Под Высокой еще идет бой. Большой бой. Много орудий стреляют.

У старика шевельнулись брови. Яшка опустил голову.

- Горько мне, батя, - сказал он. - Ты мне отец... Пойми ты меня...

- Вот и должен перед отцом ответ держать.

- Я перед партией, перед товарищами в ответе, батя!

- То-то и есть. Ты слушай, что народ говорит...

- Ладно! - решительно сказал Яков. - Шеговары я возьму. Меня сейчас неудачи преследуют. Но будет и удача. Ты, батя, не сомневайся... Слово мое свято. Худого ты про меня не услышишь.

На этом разговор оборвался. Отец полез на печь, а Яшка устроился на лавке, подложив под себя тулуп. Он смертельно устал и заснул сразу, будто в воду камнем ушел.

Под утро его разбудили голоса под окном. Он привстал, подышал на замерзшее стекло, растер иней пальцами и посмотрел.

По улице кого-то вели. Неизвестный был в кубанке и в коротенькой рваной бекешке, отороченной по бортам черным барашком. Яков еще не успел сообразить, что случилось, как в избу застучали. Не надевая валенок, он бросился в сени. В избу с руганью и шумом ввалились люди из отряда. Они заговорили все разом:

- В полверсте от деревни поймали... Тебя ищет! Кто его душу знает? Может, ихний разведчик?..

Среди партизан стоял горбатый человек. Лицо у него было молодое. Он смело взглянул на Якова.

- Михаил?! - вскрикнул Макин, подаваясь вперед, и вдруг остановился.

- Нечего сказать, хороша встреча! - рассмеялся горбун. - Старому другу не веришь? Не Каин ли?

Скорбные, глубокие глаза длинноволосого плечистого горбуна как-то противоречили смеху.

- Что ты, Миша! - смутившись, пробормотал Яков. - Садись, друг. А вы, ребята, идите... - сказал он партизанам.

Отец Якова с печи покосился на пришельца.

- Мишуха! - радостно закричал он, спускаясь с печки. Во... И кости целы? Ну, мать, ставь самовар. Мишуха ведь это, не признала, что ли?

Михаил Смыслов действительно был старым другом Якова Макина. Когда-то, еще до революции, деревенский паренек Смыслов, начитанный и довольно развитой, помогал Якову учиться.

Яков любил разговаривать с ним. Михаил много знал и невольно заражал Якова своей страстью к науке и книгам. Они читали вместе и подолгу беседовали о прочитанном. В восемнадцатом году Смыслов переселился в Шеговары.

Макин считал своего приятеля давно погибшим, а он вдруг объявился, да еще так неожиданно! Но пришлось ему, видать, плохо: лицо такое худое, что кажется прозрачным, глаза лихорадочно блестят...

- Искал я тебя, чертушку... Измучился, как собака! - сказал Смыслов, когда они сели за стол. - Слух-то про тебя идет по всей вселенной.

Яков потупился.

- Молодчага ты, хвалю! Знаю я, что ты делал налет на наши Шеговары...

- Да не вышло, - Яков махнул рукой.

Михаила старики усадили за стол. Смыслов долго рассказывал о своей жизни.

- Прямо объявлю, товарищи-граждане, петля... Не мне одному, конечно, а всему населению. Всех большевиков и вообще свободомыслящих, как говорится, похватали сразу... В Шенкурск, в комендатуру. А там и на Мудьюг, говорят. Таков ихний порядок... Без просвета живем...

Он тряхнул длинными волосами.

- Нет, вру, Яков! Есть просвет... Я за тем и пришел. К тебе... Шестьдесят верст отмахал. Правда, и на подводе случалось ехать. Я по лесному промыслу начал работать... В конторщиках! Дак вроде командировочки у меня вышло. А то бы и не попасть. Но командировочку я сам схлопотал... Историю одну задумал. Как ты отнесешься?

Горбун лукаво улыбнулся:

- Есть, Яшенька, и у нас, в Шеговарах, боевая, славная молодежь. Всю зиму мы тайком собирались, обсуждали положение... И оружие есть, крепко спрятанное. Еще с восемнадцатого года. В дело пустить хотим... Сейчас как раз подходящий момент. Бьют их наши-то... Слыхал ведь, поди?

- Знаю.

- Ну, так и в Шеговарах надо скорее кончать. Надо нам сговориться с тобой, Яша. Оружие имеется. Ребята хорошие, самоотверженные. Давай налет в одночасье делать... Мы с тылу, а ты с фронту.

- Это надо обмозговать, Миша. Сразу не решишь.

- Ну, это известно... А кто сказал, что сразу? Мозгуй... А народ верный. Уж за это ручаюсь. Шеговарский гарнизон - всего сто человек. Тут, коли умно обдумать дело... подпереть во-время да нажать там, где у них слаба гайка... побьем, Яша! Ей богу, побьем.

- Да кушай ты, Мишуха! - сказал старик.