Валентин Бочкарев - Отечественная война и русское общество, 1812-1912. Том V

П. Берлин

Александр I в Осташкове.

(Ист. муз.).

быкновенно считают, что положение нашей печати в начале царствования Александра I значительно изменилось к лучшему. Действительно, если обратиться к цензурному уставу 1804 г., то он может казаться довольно либеральным. Но положение печати лишь отчасти регулировалось уставом 1804 года: в гораздо большей степени оно определялось различными административными распоряжениями, по частям изменявшими его. Это признает и официальный историк царствования Александра I, г. Богданович, который говорит (т. V, стр. 193), что «умеренное направление нашего цензурного устава (1804 г.) было изменено произвольным толкованием важнейших параграфов его». Помимо этого, устав 1804 г. подвергался изменениям и в законодательном порядке, мало-помалу вытравившем из него значительную часть его либерализма.

Еще заметнее было отступление от основных положений устава 1804 г. в повседневной административной практике. Ст. 15-я этого устава говорила, что цензура наблюдает лишь за тем, чтобы в рассматриваемых произведениях «не было ничего противного закону Божию, правлению и нравственности и личной чести какого-либо гражданина», а, тем не менее, наблюдающие цензоры находили и другие поводы к конфискации книг. Особенно ее благосклонное внимание привлекали книги, касающиеся «политических отношений России к другим державам». В 1802 г., например, в продаже свободно обращались книги «Histoire de Bonaparte» и «Du commerce francais dans l'etat actuel de l'Europe», с напыщенными похвалами Наполеону и изображавшие его господство, как спасение для всей Европы, а в начале 1807 г. с. — петербургский генерал-губернатор Вязмитинов препроводил их к председателю цензурного комитета Новосильцову, и комитет «во уважение нынешних обстоятельств» (шла еще война с Францией) нашел их «недозволительными». Автор первой, по донесению комитета, «вообще обнаруживает себя попеременно то почитателем революции и всех ее ужасов, то подлым обожателем хищников трона». «Сверх того, — писал комитет, — сочинитель этой книги от начала до конца превозносит Бонапарта как некое божество, расточает ему самые подлые ласкательства, представляет все его властолюбивые деяния в самом благовидном виде; все его несправедливые присвоения и хищничества представляет праведными и законными». Во второй книге было усмотрено «порицание английского правительства, будто оно золотом своим подкупает прочие европейские державы (а, следовательно, рассуждал комитет, и Россию) к союзу против Франции»; «будто Англия есть единственная причина всякой войны в Европе» и проч. В виду всего этого, вопреки уставу 1804 г., книги было постановлено изъять из продажи, но оказалось, что первая вся распродана — поэтому воспретили ее второе издание, а вторая — слишком специальна, а потому имеет малое распространение и, значит, не опасна; таким образом, лишь благодаря этим обстоятельствам издатели не понесли убытков за разрешенные ранее цензурой книги. Но после Тильзитского мира нужно было, наоборот, хвалить Наполеона, и потому, когда Глинка в «Русском Вестнике» стал нападать на него, то министр народного просвещения выразил по этому поводу неудовольствие председателю цензурного комитета: «Таковые выражения, — писал министр 19 апр. 1808 г. по поводу статей Глинки, — неприличны и предосудительны настоящему положению, в каком находится Россия и Франция. Почему строжайшим образом предписать цензурному комитету, дабы воздержался позволять в периодических и других сочинениях оскорбительные рассуждения и проходил бы издания с наибольшей строгостью по материям политическим, которых близко не могут видеть сочинители (курсив наш), и, увлекаясь одною мечтою своих воображений, пишут всякую всячину в терминах неприличных».

Вслед за тем всем учебным округам было предписано, чтобы «цензоры не пропускали никаких артикулов, содержащих известия и рассуждения политические», при чем объяснялось, что обо всем, касающемся правительства, можно писать только по воле самого правительства, которому лучше известно, что и когда сообщить публике [96]. Но перед войной 1812 года отношение правительства к Наполеону опять изменилось, и деятельность Глинки не только перестала встречать препятствия, но он даже получил орден Владимира 4 степени, а гр. Ростопчин сказал ему: «Развязываю вам язык на все полезное для отечества, а руки — на триста тысяч экстраординарной суммы».