Анатолий Нутрихин - Жаворонок над полем

- Полно бычиться, любезный. Кто ты? Повинись, если виноват.

Расхристанный, помятый мужик воспрянул невнятно духом и прохрипел какое-то ругательство.

- Язык у тебя остер, - повысила тон Менделеева, - но мы и не таких урезонивали. Ларя, что он натворил?

Силач-кучер был в риторике слаб, и его выручил Игнат:

- Бродяга сей, матушка, возле амбаров крутился. Я его схватил вырывается: крепок мошенник. Однако подоспел Ларион, мы злодея и укоротили. Не из поджигателей ли будет?

- Дурак ты, и есть дурак! - вскинулся пойманный. - Посудину бросовую искал, в пути пить. Сторож заорал, я и побежал, да ослаб с голодухи: догнали. Я - охотник с Тавды. Меня там всяк знает. К братану в гости, в Заольховку, ездил. А на постоялом обобрали хмельного. Порты лишь оставили. Спасибо, люди добрые одежонку дали. Теперь домой добираюсь, где копейку заработаю, где милостыню попрошу...

- Ишь ты, ворон голубем прикидывается, - воскликнул приказчик Епифан Игнатов.

- Может, и правду баит? - засомневался Сергей Маршанов.

- Врет, а вы и уши развесили, - стоял на своем приказчик. - Похоже, из беглых он. Помещицы Беспаловой человек, а вернее из нефедьевских...

- Сам врешь, - возразил незнакомец. - Не ровен час - пожалеешь...

- Шумишь, Аника-воин, а видно: не замышлял дурного, - вмешалась Марья Дмитриевна. - Проводи его, Ларя, на кухню. Пусть покормят. И отпустите на все четыре стороны. Верно я решила, люди?

Кто-то из толпы отозвался:

- Пусть идет своей дорогой.

Мужика освободили, он размял затекшие руки и, не без лукавства. напомнил кучеру: дескать, веди на кухню, коли велено! Ларион неохотно стронулся с места. Народ расходился. Митя отправился домой.

"Правильно ли поступила маменька, распорядившись отпустить незнакомца? - размышлял он дорогой. - Похоже, что он, действительно,, - не злодей. Грех обидеть невинного. Славно, что чужака не сдали полиции. И покормили. Маменька добра, постоянно печется о семье, прислуге, мастеровых, но нередко и строга, в корнильевскую породу...

3. День на исходе

После ужина Паша занялся чтением, а Митя отправился прогуляться. Он заглянул во двор к Шишовым, рассчитывая поболтать с Петькой. Там ему сказали, что мужики еще не вернулись из леса, куда поехали за дровами. Ганьки Мальцева тоже дома не оказалось. Приятель и еще несколько ребят ушли за Ловдушкину дорогу за морошкой.

- А может, их к самой Почекуниной понесло? Будто у своей деревни ягод нет, - ворчала Ганькина мать, сидевшая за прялкой. - Пожалуюсь батьке, тот ему вложит ума в задние ворота. Будет знать, как допоздна в лесу шастать...

Она с ожесточением закрутила колесо прялки.

Митя послонялся у амбаров. Там было пустынно, только Игнат временами выглядывал из своей сторожки. Уже смеркалось. Мальчику вспомнился бродяга, пойманный на этом месте. Ему сделалось жутковато. Он повернул обратно...

Дома было светло и уютно. Паша уже лежал в постели и листал ершовского "Конька-Горбунка".

- Охота тебе сказочки читать? - укорил его Митя, - взял бы Вальтера Скотта.

- В здешней нашей библиотеке есть только один его роман - "Роб Рой", и я его прочел, - ответил брат. - А поэма Ершова такая складная, и к тому же он - земляк и бывает у нас в доме.

В это время в комнату вошел Иван Павлович, посмотреть: спят ли мальчики.

- Папенька, я хочу у тебя узнать кое- что... - сказал Митя. -Ты помнишь человека, которого поймали тогда возле склада? Кто он?

- Вот ты о чем! - удивился отец. - Мужик это был, обворованный на постоялом. Крестьянин или охотник. Думаю, он нам не соврал.

- А вдруг мы отпустили душегуба? - зловещим тоном произнес Митя. - И разбойник причинит людям зло. Все говорят, что в лесах скрываются грабители. Верно, Паша?

Но брат не ответил: он спал. А Митя, понизив голос, продолжил:

- Скорее всего, в нашем лесу такой шайки нет. Но, вообще-то, преступники существуют на свете. А кто сидит в тобольском остроге?

Мальчик вспомнил высокий забор городской тюрьмы.

- Всякие люди туда посажены... - раздумчиво ответил Иван Павлович. Воры, убийцы, мошенники, ну и бунтовщики. Иногда господа бывают жестоки и несправедливы: терпение крестьян истощается. Молодые мужики хватаются за вилы. И вот уже нападение на усадьбу помещика. Ладно, если он сам уцелеет и красного петуха ему не пустят... А то заполыхает господский дом! В село появляются полицейские и солдаты. Мужиков порют, зачинщиков везут в острог. И не всегда разберешься, кто тут прав, кто виноват... Впрочем, Богу виднее. Спи!

Иван Павлович сидел на краю постели. Поседевшая голова четко вырисовывалась на фоне окна. Мите нравились рассудительность и доброта батюшки. Он вообще уважал отца, зная, что тот только благодаря своим способностям и упорству выбился в люди.