Анатолий Нутрихин: Жаворонок над полем

Над улицами, огородами, окрестным лугом стелется утренний туман. Белесым пологом нависает он над избами, в которых живут приписанные к стекольному заводу крестьяне; над самим заводом и складами, подступившими к самому краю яра. В мглистой дымке растворяются очертания усадьбы, конюшни, хлевов, птичников, бани. В отдалении чуть угадывается колокольня скромной деревянной церкви.

Однако молочная пелена редеет. "День обещает быть погожим", - думает Митя, заметив, что небо на востоке порозовело. Еще немного, и сквозь туман проглянет солнце...

Мальчик спустился с крыльца и по влажной от росы тропе прошел к забору. Там на столбиках прикреплены два медных умывальника. Нажмешь на носик сложенными лодочкой ладонями, и польется бодрящая, остудившаяся за ночь вода...

Умывшись, Митя вернулся в дом. В детской, перед настенным, местами чуть потускневшим от времени зеркалом, он, не спеша, расчесал отросшие почти до плеч волосы, изрядно выгоревшие за каникулы и вместо природной рыжеватости обретшие цвет свежей соломы. Увы! Красоваться такой гривой осталось уже недолго: перед началом занятий в гимназии придется навестить парикмахера.

Митя приглаживает рукой волосы и задумывается: симпатичен ли он. Из овала зеркала на него с иронией смотрит скуластый мальчишка с чуточку раскосыми глазами и простецким носом "уточкой". "Я определенно дурен ...", таков огорчительный итог размышлений мальчика. Однако он тут же утешается, вспомнив слова сестры Лизы: внешность в мужчине не главное, важнее ум и характер! Ум и характер Митю вполне устраивают, а потому он быстро обретает благодушие. Причина его мажорного настроения проста: кончаются каникулы. Через неделю маменька, Марья Дмитриевна, повезет его и Пашу в Тобольск продолжить учебу в гимназии. Митя пойдет в четвертый класс, брат - в пятый.

Как быстро пролетело лето! Отгремели грозы, отшумели грибные дожди. Отщелкали в садах веселые чечетки. В лесу поспела костяника. Уже можно взять лукошко и идти с соседскими ребятишками за ягодами. Хорошо летом в деревне! Однако жить в Аремзянском все же надоело. Братья считают каждый оставшийся до отъезда день. Поистине, человек никогда не бывает доволен. Ведь здесь не надо учиться, корпеть над домашними заданиями. Знай себе бегай с приятелями...

Возле самого села, под яром, вьется в зарослях ив тихая Аремзянка. Неглубокая речка, но водятся в ней серебристые окуньки, красноперые караси, светло-зеленые полосатые щурята. Вглядись в воду и заметишь, как мелькают на песчаном дне стремительные рыбьи тени. Конечно, местами берега так заросли, что к речке не проберешься: стеной стоят деревья и кусты. Ловят ребята обычно там, где Аремзянка вырывается из чащи на простор, пересекает луг, скапливается перед плотиной. Они нарезают охапки гибкого ивняка и плетут из него гладкие, прочные корзины. Этому нехитрому ремеслу научил их белый, как лунь дед Никодим. Корзинки детвора ставит у берега или вовсе перегораживает ими Аремзянку. Двое босоногих ловцов, закатав штанины, а то и сбросив порты, гонят рыбешку вниз по течению, шуруя палками под береговыми обрывами, корягами и камнями. Она в страхе удирает, и часть ее заплывает в ловушки.

Плетенки выворачивают на берег, и вот трепыхаются в траве караси, плотвички, пескари и прочая мелочь. Изредка залетают в ловушки и щуки. Брать их надо острожно. Иначе зубастая вцепится в палец и придется ей пасть ножом разжимать ... Однако хищницы покрупнее ловятся нынче в Аремзянке редко: разрослось село, люди распугали рыбу. Не то, что в те времена, когда дед Никодим был еще мальчишкой. Теперь хочешь щуку добрую - ступай на Рябовку, Сосновку или иные дальние речки. Там, в трудно проходимых зарослях дремлют щуки - во, по локоть! Фунтов на пять-шесть. Попадаются большие окуни, гальяны. А на ушицу натягаешь и возле дома...

Впрочем, не в одной рыбалке прелесть деревенской жизни. Еще приятнее поездки в ночное. Поздним вечером замирает улица. Давно пригнали стадо. Не слышны удары тугих струек молока в позванивающие стенки подойников: хозяйки уже заперли буренок и звездочек в хлевах. Где-то волнующе затренькала балалайка. Ей вторит другая: это парни выманивают подруг на гулянье за околицу, в хоровод. Возле менделеевского дома - стук лошадиных копыт, голоса.

- Паша, Митя, в ночное едете? - подъехав к самому окну, бойко, но не без учтивости, спрашивает один из верховых, Петька Шишов - правнук дедушки Никодима.

Плечистый, вихрастый, он привычно восседает на неоседланной кобылке, а та, резвуха, пританцовывает, и всаднику приходится натягивать поводья. С Петькой, тоже верхами, его дружки: долговязый рыжий Ганька Мальцев и Ванятка Вакарин, семилетний шустрик, которого приятели усаживают на конскую спину, самому ему еще не взобраться.