Анатолий Нутрихин - Жаворонок над полем

- Маменька! Отпусти в ночное... - умоляют в два голоса Марью Дмитриевну Паша и Митя.

Та на мгновение задумывается. По выражению ее стареющего, но еще красивого лица нетрудно догадаться, что она колеблется. Конечно, сыновья уверенно держатся в седле. И все-таки беспокойно за них. И не без причины: в шесть лет Митя свалился с лошади - вывихнул руку в плече. Пришлось два месяца водить его в Тобольске к доктору Дьякову на массаж. И все обошлось, а сколько переживали родители?

- Ну, пожалуйста, - настаивает Митя.

И Марья Дмитриевна уступает:

- Езжайте, пострелы. Только осторожнее, ради бога. Ты, Петр, за ними присмотри...

Петька Шишов солидно кивает, мол, не сомневайся, хозяйка, все будет хорошо. Спешившийся Ганька подводит к крыльцу двух саврасых, протягивает братьям поводья. Марья Дмитриевна торопливо скрывается в доме и выносит сумку с наспех собранной едой. Шишов ударяет пятками в кобыльи бока, и лошадь трогается с места. За Петькой следуют остальные. Кавалькада чинно едет за околицу.

Но вот село позади. Юные всадники громко перекликаются. Кони уже рысят, стучат копыта в дорожную твердь.

Митя воображает себя лихим гусаром. Ветер упруго дует ему в лицо, треплет волосы. Грудь мальчика вбирает прохладный воздух, насыщенный ароматами трав. Впереди темный загадочный простор. Возникает ощущение полета. В такие минуты влюбляешься в верховую езду на всю жизнь...

Наконец, и луг. Отава устилает его зеленым ковром. Петька и Ганька ловко стреноживают лошадей. Остальные собирают хворост в прибрежных кустах, разжигают костер. Валежник дымит, подсыхая. Наконец, пламя набирает силу. Из мрака тянутся к нему любопытные конские морды. Мальчишки дают лошадям хлеб, и те берут его влажными бархатными губами.

Пора позаботиться и о себе. Ребята закапывают в горячую золу картофелины и через некоторое время выкатывают их прутиками. Почерневшие картохи остужают, перебрасывая с ладони на ладонь, чистят и поглощают с хлебом и солеными огурцами. Наконец, животы туги, словно барабаны. Ганька негромким голосом заводит сказку про водяного и русалку. Поначалу его внимательно слушают, но Ванятка вскоре засыпает, тихонько посвистывая носом. А через десяток минут ровный Ганькин говорок погружает в дрему и остальных.

- Эдак, ребята, мы сейчас все уснем, - ворчит Петя. - Лучше споем...

И он тут же затягивает частушку:

Где-то рядом выстрел дали,

По реке пошел туман.

Что головушку повесил,

Наш отважный атаман?

Из лесочка выстрел дали,

Милочка заплакала,

На мою белу рубашку

Кровушка закапала...

Петька знает пропасть бойких, лихих песенок и складывает их в одну, бесконечную. Митя завидует его цепкой памяти, хотя и сам знает не один десяток частушек. Голоса разносятся над ночным лугом. Сел разбуженный Ванятка. Поет уже не один Петька, а целый хор:

Нас побить, побить хотели:

Только поцарапали...

Повалили средь деревни,

Колышком побрякали...

Но азарт певцов ослабевает. Ночь настраивает на покой, и задор уступает место мечтательности, даже грусти. Ганька заводит песню про казака, который возвращался издалека в родные края, мечтая увидеть жену. Приезжает в село, а ему говорят, что казачка изменила, "другому сердце отдала". Елки-моталки! Переживает мужик, мальчишкам его жаль.

- Но, не раскисать! - командует Петька.

Лукаво окинув взглядом ватагу, предлагает потешиться в загадки. Остальные соглашаются, и Шишов продолжает:

- Братцы, смекайте. Кто сообразит первым, дает остальным по щелбану. Играть безотказно и безобманно. Слухайте: два стоят, два лежат, пята ходит, шеста водит, седьма поворачивает?

Митя торопливо перебирает в уме возможные ответы и выпаливает:

- Мельница!

- Нет.

- Телега, - неуверенно произносит Паша. Он смущен собственной несообразительностью, все-таки гимназист, переведен в пятый класс...

- Туго отгадываете, сударики! - торжествует Петька. - Ответ нехитрый дверь!

Проигравшие подставляют лбы, и Шишов бьет старательно, со вкусом и щадит только Ванятку.

Надоедают и загадки. Мальчики засыпают на охапках сена, надерганных из сметанных на лугу копен. У сникшего костра - один Шишов. Время от времени он подбрасывает в огонь сучья, и те вспыхивают, посылая в небо густые желтые искры.

Ночь кажется Петьке бесконечной. Наконец, он тормошит Митю, и уже новый сторож заботится о костре и табуне. А Шишов прижимается к теплому боку мерно посапывающего Ванятки и засыпает.

Мите зябко. Он кидает и кидает в костер сучья. Над его головой небо, усыпанное мерцающими точками звезд. Где предел вселенной? Астрономы проникли в тайны природы, но и им не все ведомо... Между тем, мириады небесных светил тают: скоро наступит утро. Да, хороши поездки в ночное!