Павлюченков Алексеевич - «Орден меченосцев». Партия и власть после революции 1917-1929 гг.

В 1920―1921 годах своими успехами на продовольственном фронте выдвинулся довольно известный функционер губернского масштаба Н.А. Милютин. Ленин, как это всегда бывало у него с дельными людьми, завел с ним «роман» и много беседовал. В неопубликованных воспоминаниях Милютина сохранился интересный эпизод, относящийся к весне 1921 года, периоду разработки первых нэповских декретов. Он пишет, как во время одной из бесед Ленин вдруг сказал: «А ведь с мужиком нам придется повозиться, пожалуй, лет шесть». При этих словах, вспоминал Милютин, Владимир Ильич «как-то впился в меня глазами и даже перегнулся через стол». Милютин предположил, что, пожалуй, и все десять лет «провозимся». На это Ленин вздохнул: «Кто его знает, там видно будет» [161]. Как всегда, и в этой мере Ленин оказался более радикальным, нежели другие, Милютин или Осинский, который указывал на 25 лет, или даже сам Сталин, «провозившийся» с мужиком до 1929 года.

Идеология и политика нэпа находились в становлении, и разрабатывали их не только московские теоретики и кремлевские вожди, но и вся партийная масса, посылая наверх свои более чем нервные импульсы. Весь 1921 год в Центре и на местах происходили острые дискуссии и столкновения по вопросам новой партийной линии. Такие вещи, как брошюра «О продналоге», вместо того, чтобы укрепить у партмассы «стояние в вере», наоборот, иногда вызывала настоящее смущение умов, как резюмировал по впечатлениям с Юго-Востока России и Северного Кавказа Донской облвоенкомиссар Батулин в письме секретарю ЦК Ярославскому в июне 1921-го. «Одни товарищи усматривают в этой брошюре чуть ли не подготовку к полной капитуляции и измену коммунизму, другие ее "приемлют" полностью и т. п.» [162]Наблюдалось очевидное возрастное разделение. Положения Ленина находили более всего поддержки среди молодой партийной публики в земледельческих и национальных районах, а «старые» партийцы в одних случаях проявляли отрицательное отношение, в других — выжидательно-настороженное.

Последнее было еще хорошо. Совсем иное настроение господствовало в столичной организации. Здесь о «болоте» и выжидательном настроении среди активных партийцев не было и речи. Привилегированная ранее в системе военно-коммунистического снабжения столица волновалась. На общих собраниях членов партии по московским районам резко проявлялась оппозиционность по отношению к новому курсу. Нэповское освобождение свободной торговли в марте-апреле внесло лишь временное успокоение и облегчение продовольственного кризиса. Затем ситуация в промышленных центрах при развале старой военно-коммунистической системы распределения резко ухудшилась. В порядке классового снабжения столичный рабочий получал 1 фунт хлеба и 10 000 рублей в месяц. Если он работал из всех сил, то зарабатывал еще 10 000 рублей, т. е. 3 фунта хлеба. Эти условия не могли удовлетворить столичных жителей. С мая 1921 года гордость пролетариата — металлисты становились с каждым днем все враждебнее новому курсу, что и демонстрировали выборы в Московский совет. Беспартийные конференции в столице были отменены, поскольку на этих собраниях коммунистов едва ли не стаскивали за ноги с трибун.

Благодаря нэпу усугубилось межеумочное, двусмысленное положение партийных комитетов. Как партия, они должны были следовать классовому принципу своей партийной доктрины, отстаивая интересы рабочего класса, но как аппарат власти, были обязаны обеспечивать государственную политику, затрагивающую интересы того же рабочего класса. Так, по докладу секретаря донецкого губкома Э.И. Квиринга летом 1922 года везде и всюду в Донбассе единственным требованием рабочих, шахтеров являлась ликвидация задолженности и выплата текущего заработка. Юзовский упартком несколько раз ставил вопрос перед губкомом: нужно ли дальше сдерживать настроение рабочих? Губком давал указания сдерживать и лавировать, но чем дальше, тем труднее становилось это лавирование [163].

Недовольство рабочих нэпом непосредственным образом отражалось и на партии, расшатывало и раскалывало ее и без того не очень сплоченные ряды. Секретарь МК П. Заславский информировал в июле 1921 года Молотова о том, что члены партии из среды массовиков, середняков и очень часто даже ответственных работников берут совершенно недопустимый тон по отношению к декретам нэпа. «Политика слишком круто изменена»: принцип платности, допустимости сдачи предприятий в аренду старым владельцам, крах плана создания базы для крупной промышленности (план ГОЭЛРО), создание всероссийского комитета с представителями буржуазии (Помгол), «целая туча декретов». «Все это создает сумятицу, которую усиливает голод, — писал Заславский, — на рабочих собраниях крепнет настроение оппозиционности. Оно сходно с настроением "рабочей оппозиции", но опасней, ибо прет из низов. Здесь дипломатии нет…» [164]