Шломо Занд - Кто и как изобрел Страну Израиля

В 1833 году, еще до того, как Дизраэли был наконец [377]избран в парламент, он опубликовал «Удивительную историю Алроя» — роман о еврейском лжемессии Давиде Алрои [378], жившем, как известно, в XII веке в Курдистане, где-то между Северной Месопотамией и Кавказом. Об этой исторической личности мало что известно. Дизраэли располагал никак не большим количеством источников, нежели современные ученые; тем не менее он уверенно изобразил Алрои аутентичным еврейским лидером, принадлежащим к династии царя Давида, помнящим о своих иудео-палестинских корнях и поднявшим вооруженное восстание против мусульманских властителей, чтобы спасти евреев всего мира. Увы, «сородичи по расе» не спешили следовать за ним, вследствие чего блестящая мессианская фантазия Алрои потерпела поражение [379]. В первое издание «Удивительной истории Алроя» автор включил еще один поучительный сюжет: рассказ о столь же загадочном принце по имени Искандер, вынужденном в детстве принять ислам, но никогда не забывавшем о своих греческих христианских корнях.

В течение всей своей жизни Дизраэли маневрировал между конфессией, к которой принадлежал по рождению, и той, к которой он позднее присоединился. Естественно, Дизраэли рассматривал христианство как логичное развитие и завершение древнего иудаизма. Даже если он и оставался верующим человеком, его религиозная вера никогда не была слишком истовой. Полагая себя лояльным христианином, он тем не менее в соответствии с псевдонаучной модой того времени, воображал себя человеком, принадлежащим к особому древнему народу-расе. Время от времени он без стеснения объявлял об этом публично. Он считал, что расовая, а вовсе не религиозная проблематика является ключом к пониманию мировой истории. Гордые заявления Дизраэли относительно «еврейской расы» оказывали немалое влияние на широкие круги еврейских интеллектуалов в Центральной и Восточной Европе и существенно способствовали укреплению их новой «научной» этноцентрической самоидентификации [380]. В сентиментальном рассказе об Алрои уже присутствует вся еврейская «органика» [381]в полном объеме. Кровь еврейского мессии определяет его миссию! В то же время Иерусалим описывается в романтических, слегка сдобренных мистикой тонах. Следует помнить, что в 1831 году, еще до того, как Дизраэли превратился в профессионального консервативного политика, он посетил этот город в ходе поездки на Ближний Восток. Иерусалим оставил у него неизгладимые экзотические впечатления.

Другой известный роман Дизраэли еще яснее демонстрирует его сильнейшую тоску по ближневосточным «корням». «Танкред, или Новый крестовый поход» вышел в 1847 году, когда Дизраэли уже был видным парламентарием. На этот раз в центре повествования находился английский аристократ, решивший отправиться по следам Танкреда, древнего крестоносца [382], чтобы посетить Святую землю. Поначалу целью его путешествия было раскрытие древних тайн Востока, однако затем герой добрался до горы Синай, где голос с неба приказал ему создать «эгалитарную теократию» [383]. Увы, и в этом романе религиозная фантазия не осуществилась: желанный симбиоз между евреями и христианами, плод буйного воображения автора, остался нереализованным. В любом случае, с очевидностью собираясь изобразить древнюю землю как арену, на которой сформировались обе религии, автор не забывал и о культурной моде: вся история изрядно отдает восточными ароматами, господствовавшими в лондонских интеллектуальных салонах того времени. Хотя прозаик Дизраэли и не сумел предложить читателям романа «счастливую концовку», хеппи-энд, политик Дизраэли в итоге повлиял на историческую реальность таким образом, что Британия к концу его жизни стала заметно более имперской и «азиатской» — гораздо большей по размеру и куда более колониальной.

Руководитель Британской империи не превратился в сиониста, тем более, в христианского сиониста. Правда, он был членом той же партии, что и Шефтсбери, и поддерживал с ним тесные отношения уже в 1960-е годы, однако идея «еврейской реставрации» в Палестине, которой суждено стать в далеком будущем христианской страной, не была ему особенно близка [384]. В своей политической деятельности он великолепно служил британскому высшему классу, не отклоняясь от его интересов ни на миллиметр. Тем не менее он, быть может, не имея это в виду, внес немалый, хотя и не непосредственный вклад в создание дипломатических условий, позднее побудивших Британию принять и одобрить еврейскую сионистскую идею.