Андрей Андреев - Русские студенты в немецких университетах XVIII — первой половины XIX века

В начале 1760 г. Сенат официально одобрил меры, принятые Корфом, и взял на себя расходы по обучению. О том, что учеба шла хорошо, и за прошедший год переводчики достигли успехов в немецком языке, свидетельствует состоявшееся в 1760 г. производство шести бывших учеников в студенты Кёнигсбергского университета. На этом основании они просили об увеличении жалования с 50 до 90 рублей, что сравняло бы их со старшими студентами, и в подтверждение приводили текст выданного им «матрикула» (в переводе на русский язык он сохранился в архивном деле): «По благорассмотрению высокородного и высокопочтенного господина академии ректора, физики профессора, прусской консистории советника и находящихся здесь пансионеров куратора Иоганна Готтофреда Теске, высокоблагородного и высокопочтенного господина академии канцлера, обоих прав доктора и ординарного профессора, прусской консистории вице-президента и официала Целестина Ковалевского князь Иван Шихматов, князь Николай Шихматов, Степан Доможиров, Сергей Бухвостов, Николай Бухвостов 8/19 апреля, Христофор Штеге 19/30 июня сего 1760 году в Кёнигсбергской академии во число студентов произведены. Во свидетельство чего практической философии профессором и философского факультета деканом Каслем, Андреем Христиани реченой академии и печать приложена. Кёнигсберг сентября 8 дня 1760 году» [291] РГАДА. Ф. 25. Ед. хр. 204. Л. 120. Впрочем, дата производства в студенты пятерых из шести указана здесь неточно: согласно матрикулам Кёнигсбергского университета, князья Иван и Николай Шихматовы и Степан Доможиров были приняты 5 апреля, а Николай и Сергей Бухвостовы — 23 апреля (н. ст.) 1760 г. — Die Matrikel der Albertus-Universität zu Königsberg i. Pr. Leipzig, 1913. Bd. 2. S. 475. .

Интересно, что четверо старших переводчиков — Малиновский, Садовский, Полонский и Семенов — в матрикулы университета так и не были записаны, хотя занимались вместе со всеми по распоряжению Корфа. Объяснение этому, вероятно, лежит в финансовой стороне дела: имматрикуляция стоила денег, при этом ничего не меняя в положении старших студентов, тогда как для младших само приобретение звания «студентов» означало изменение их статуса в глазах начальства. Заметно также, что никто из русских студентов в эти годы не стремился к утверждению своей «академической свободы», т. е. неподсудности со стороны внешних для университета властей, которая, очевидно, в период пребывания в Кёнигсберге русских войск была значительно ограничена [292] von Selle G. Op. cit. S. 156–157. .

Со студентами Малиновским и Садовским во время их обучения в Кёнигсбергском университете близко сошелся служивший в это время в канцелярии Корфа А. Т. Болотов, в будущем известный общественный деятель, ученый и писатель, автор подробных записок о своей жизни. По его характеристике, оба студента были «весьма хороших характеров, хорошего и смирного поведения; оба охотники до наук и хорошо в университете учившиеся и довольные уже сведения обо всем имевшие, а при том с хорошими чувствиями люди». Зачастую вместе со своими приятелями Болотов и сам посещал лекции университета, причем к его увлечению этими занятиями генерал-губернатор Корф не только отнесся положительно, но даже попросил помощи. Из Петербурга для обучения в Кёнигсбергском университете к Корфу был прислан родственник по фамилии Чоглоков [293] Дворянин Семен Чоглоков был принят в студенты 20 сентября 1760 Die Matrikel der Albertus-Universität zu Königsberg 1. Pr. Bd. 2. S. 477. , который жил у одного из профессоров на полном пансионе, однако требовал за собой присмотра, что губернатор и поручил Болотову. Так Болотов приобрел знакомства в среде Кёнигсбергских профессоров, пользуясь у них «особливым уважением»: те приглашали его на университетские торжества и оказывали ему «как бы уже ученому человеку особливую вежливость и учтивство». Таким образом, не будучи формально записанным в студенты и не пройдя здесь полного курса учебы, Болотов, тем не менее, «имел случай видеть все университетские обряды и обыкновения и получить как о роде учения, так и обо всем ближайшее понятие» [294] Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков. М., 1986. С. 310–313. .

Пора широкого обучения русских студентов в Кёнигсбергском университете закончилась в 1762 г., одновременно с подписанным с Пруссией миром, в условия которого входило возвращение ей Кёнигсберга. Русские офицеры покидали город; должны были закончить учебу и переводчики Кёнигсбергской конторы: девять из десяти юношей возвратились в Россию, а Илларион Садовский умер в Кёнигсберге 2 мая 1762 г. В Петербурге в октябре 1762 г. вернувшиеся выдержали экзамен при Академии наук, по результатам которого были определены на дальнейшую службу, где Малиновский и Доможиров получили чины титулярных советников, а И. Шихматов — премьер-майора [295] Протоколы заседаний конференции императорской Академии наук. Т. 2. С. 490. . Наибольшей известности среди этой группы бывших кёнигсбергских студентов добился Панкратий Яковлевич Полонский — писатель-переводчик дидактических и авантюрных романов, служивший при Академии наук, а затем в Сенате, где достиг чина надворного советника.