Андрей Андреев - Русские студенты в немецких университетах XVIII — первой половины XIX века

Общее восхищение устройством Гёттингенского университета давало в то же время возможность студентам делать и очень точные конкретные замечания по ходу реформ народного просвещения в России, за которым они очень внимательно наблюдали, ловя каждую новость из приходивших к ним газет. Так, направление преобразования российских университетов, обозначившееся после принятия в России в начале 1803 г. Предварительных правил народного просвещения, далеко не во всем устраивало Александра Тургенева. Интересно при этом, как он противопоставлял немецкие и гёттингенские образцы, говоря о намеченной перемене в управлении Московским университетом (когда вместо прежнего директора встанет ректор, избираемый из профессоров): «Очень больно, если он будет образован на немецкий манер. У нас, кажется, совсем нельзя без Директора. Здесь Проректор совсем не то, что у нас должен быть директор; он не имеет никакой власти над учащими и не входит ни в экономическую часть Университета, ни в ученую, а только смотрит за поведением студентов. Должность же нашей канцелярии и Директора исправляет здесь Ганноверское правление; оно выписывает Профессоров и распределяет им жалование» [455] Там же. С. 47–48. . Таким образом, опыт обучения в Гёттингене позволил Тургеневу сразу же распознать недостатки в готовившемся университетском Уставе 1804 г., которые будут постепенно устраняться уже в 1830-х гг., в ходе последующих реформ Уварова, стремившихся приблизить облик российских университетов к классической гумбольдтовской модели [456] Андреев А. Ю. «Гумбольдт в России»… С. 51–53. .

Посещая в 1802 г. своих гёттингенских наставников, русские студенты еще не подозревали, что некоторые из этих профессоров переедут в Москву и будут деятельно участвовать в начавшемся процессе университетских реформ в России. Уже в 1803 г. многие гёттингенские профессора получили из недавно образованного российского Министерства народного просвещения приглашение преподавать в России. Такой вызов пришел, например, к уже знакомому нам, высоко почитаемому всеми русскими студентами профессору И. Т. Буле. «Гусятников сказывал мне, — взволнованно пишет Тургенев в дневнике, — что Буле получил от гр. Завадовского письмо, где он зовет его в Московский университет профессором спекулятивной Философии с весьма выгодными предложениями. Не понимаю, как Завадовский узнал о Буле. Может быть, Муравьев, по совету Батюшки, сказал о нем Завадовскому. Что если я буду причиною, что Университет наш получит такого славного Профессора?» [457] Тургенев А. И. Указ. соч. С. 200. .

Новый попечитель Московского университета Михаил Никитич Муравьев (поэт, обучавший юного Александра I русскому языку и истории, и в то же время отец двух будущих декабристов), упомянутый выше Тургеневым, на самом деле узнал об ученых достоинствах Буле не от 19-летнего студента, хотя и его письма, и разговоры с Иваном Петровичем Тургеневым, давним приятелем Муравьева, могли играть в выборе профессоров определенную роль. Деятельность Муравьева в Московском университете и предпринятые им реформы вполне сопоставимы с ролью другого просвещенного попечителя, гёттингенского основателя, барона фон Мюнхгаузена, и такое сравнение легко приходило на ум современникам, называвшим эти реформы вторым основанием Московского «храма науки». Муравьев задумал и воплотил в жизнь новый призыв иностранных ученых в университет, причем перед их кандидатурами им ставится ряд требований, как то: знание основ и новейших достижений своего предмета, искусность в речи и письме, в том числе по латыни (по-прежнему считавшейся наилучшим из возможных языков научного общения России и Европы), и также, что немаловажно, «либеральное, образованное обхождение и нравственный характер» [458] Письма Муравьева к Мейнерсу, хранящиеся в Гёттингене, частично опубликованы в изд.: Stieda W. Deutsche Gelehrte als Professoren an der Universität Moskau. Leipzig, 1930. . Принципиальным был сам выбор попечителем Гёттингена как главного источника приглашенных. Дело в том, что одна из центральных задач реформ Муравьева состояла в возбуждении интереса к высшему образованию в широких кругах российского дворянства. Поэтому, сложившийся благодаря Мюнхгаузену дворянский характер Гёттингенского университета как нельзя лучше отвечал устремлениям попечителя.

Для успеха задуманного приглашения Муравьев решил выбрать посредника из среды самих гёттингенских ученых. По совету вице-куратора Дерптского университета барона Унгерн-Штернберга попечитель обратился к Кристофу Мейнерсу, тому самому гостеприимному профессору и «сочувственнику России», которого навещал Гусятников и который был известен далеко за пределами Гёттингена благодаря своим книгам по эстетике и теории изящных искусств, а также знаменитому труду «Об устройстве и управлении немецкими университетами» [459] Meiners Ch. Ueber die Verfassung und Verwaltung deutcher Universitäten. Göttingen, 1801. . Последняя книга, в которой Мейнерс подробно раскрывал принципы организации и задачи университетов с точки зрения эпохи Просвещения, значительно повлияла на содержание реформ Муравьева.