Андрей Андреев - Русские студенты в немецких университетах XVIII — первой половины XIX века

Мейнерс добровольно согласился взять на себя основную часть переговоров. По собственным словам, он готов был «отдать все силы ради того, чтобы улучшить ученые учреждения и распространить полезные знания в столь великой империи». В одном из первых писем Муравьев писал профессору: «Московский университет, особенное попечение о котором поручил мне Его Величество, будет обязан Вам своим возрождением. В нем были с момента основания в 1755 г. несколько хороших профессоров, которые привнесли в него из немецких университетов просвещение и превосходные методы преподавания. Их труды были плодотворными. Множество молодых людей получили здесь полезные знания. Наша литература приобрела от этого свои выгоды. Но из-за особых обстоятельств, в результате несовершенной организации, первые успехи были остановлены. Потери, понесенные университетом, не восстанавливались, на их место всходили посредственности. Все эти злоупотребления сейчас устраняют… Нам остается только желать надежного проводника, чтобы вызвать из-за границы подходящих людей для распространения Просвещения» [460] Stieda W. Op. cit. S. 58. .

Впрочем, не только рекомендации Мейнерса были источниками сведений Муравьева о гёттингенских ученых. Многие подробности о жизни германских университетов попечитель мог узнать из писем студентов, обучающихся в Гёттингене, и здесь Александр Тургенев не далек от истины. Так, например, в 1803 г. другой студент из России, упомянутый нами Вильгельм Фрейганг, прислал H. М. Карамзину для опубликования в «Вестнике Европы» большую статью, посвященную Гёттингенскому университету. В ней давались характеристики всем его профессорам, в т. ч. и приглашенным затем в Россию [461] Вестник Европы. 1803. № 23–24. C. 180 . Кроме того, почти все ученые, выбранные Муравьевым, имели опубликованные труды, и попечитель мог непосредственно оценить их научные возможности.

Среди приглашенных гёттингенцев были подлинные энтузиасты, искренне желавшие распространять ученость, в высоком смысле «просвещать» Россию. Едва получив предложение Муравьева, и самым первым дав на него положительный ответ, этой идеей загорелся профессор статистики Генрих Грелльман. Своим энтузиазмом он заразил первоначально колебавшихся своих товарищей Буле и Гофмана и убедил их вместе отправиться в Москву. Тургенев с восторгом писал домой: «Никому я так не рад, как Грелльману, потому что он вместе с большой ученостью и с дарованием соединяет и благородный характер. Он хочет совершенно посвятить себя России, выучиться по-русски и написать жизнь Петра Великого. Но что более служит к похвале его, есть то, что он едет в Россию не в намерении обогатиться там, но точно из любви к своей Науке и желая принести ей и России пользу» [462] Тургенев А. И. Указ. соч. С. 133. . Грелльман действительно приехал в Москву с обширными планами научной работы. Но вскоре после приезда, в самом начале семестра, едва успев прочитать несколько лекций, он скончался [463] Биографический словарь профессоров и преподавателей императорского Московского университета. М., 1855. Т. 1. С. 120. .

Особый интерес питал Муравьев к работам профессора Буле, одного из ведущих гёттингенских ученых, в котором попечитель нашел одного из главных помощников по обновлению университетской науки в России. В Гёттингене Буле был одним из ведущих знатоков античной и новой философии, в результате многолетних трудов опубликовал полное собрание сочинений Аристотеля, активно участвовал в издании различных журналов. Из-под его пера здесь вышел получивший широкую известность у современников курс истории философии. Опыт Буле и его научные интересы как нельзя лучше соответствовали желаниям Муравьева ввести широкое изучение античного наследия в России, развить у московской читающей публики художественный и научный вкус. В Москве Буле первым прочитал курс лекций по философии Канта, Фихте и Шеллинга, открыл издание «Московских ученых ведомостей» (по образцу Göttinger Gelehrte Anzeigen), в которых сообщались все важнейшие новости европейского ученого мира.

Усилия Муравьева достигли того, что в 1803–1805 гг. преподавать в Москву приехали одиннадцать ученых из разных уголков Германии, среди которых были и настоящие знаменитости европейской величины. Пятеро гёттингенцев (Г. Грелльман, И. Т. Буле, Г. Ф. Гофман, И. А. Иде, Ф. Рейсс) занимали в этой плеяде далеко не последние места. Успех приглашения немецких профессоров в Россию был официально зафиксирован — «Гёттингенские ученые ведомости» поместили в 1804 г. заметку об этом, где в частности говорилось: «Нашему Отечеству делает честь приглашение такого количества немецких ученых; еще более почетно то, что наша родина может отдать столько подающих надежды или уже заслуженных ученых, без особого ущерба для своего образования» [464] Göttingische Gelehrte Anzeigen. 1804. S. 68g. . Можно сказать, что с переездом столь большого числа талантливых ученых из Гёттингена в Москву здесь возникла особая научная среда, которая транслировала в Россию лучшие достижения немецкой науки и, в том числе, сообщала Московскому университету тот новый научный облик, который окончательно утвердится в нем в дальнейшем ходе XIX в. И также, благодаря этим непрекращающимся контактам, между Москвой и Гёттингеном продолжалась «обратная связь» — на учебу туда направлялись новые русские студенты.