(Бирюк) Петров - Перед лицом Родины

- А что, я так это ненароком слыхал, будто тут девки пляшут? Правда ай нет, Витя?

- Это вы, дядя, наверное, говорите про танцовщиц. Сегодня они, кажется, не будут выступать.

- Не будут? Ах, какая жалость! Интерес большой имел поглядеть...

Старику очень нравилось в ресторане. Чувствовал он себя здесь свободно, словно дома. Он сам много пил и ел, щедро угощал и других. Каждый раз, как только оркестр начинал играть что-нибудь модное, вроде танго или шимми, Василий Петрович, раскачиваясь на стуле в такт мелодии, дирижировал и подпевал:

- Тру-ла-ла... Тру-ла-ла...

- Дядя, - уговаривал Виктор, - пойдемте домой... так и попоем и потанцуем...

Василий Петрович возмущался:

- Да что ты меня уговариваешь? Что я те, жена али любовница? Уйди от меня! Уйди! Тру-ла-ла!.. Тру-ла-ла!..

Он встал и, обернувшись к танцующим, размахивая руками над ними, словно патриарх с пушистой седой бородой, благословлял всех. Публика посмеивалась. Какая-то раскрашенная блондинка подбежала к старику:

- Дедушка-казачок, давай потанцуем!

- Давай, милашка! - ликующе закричал старик, обнимая ее. Под бурные крики присутствующих он вприпрыжку начал с ней плясать.

- Браво!.. Браво!.. - беснуясь, аплодировали нэпманы.

Виктор, побагровев от досады, подбежал к Василию Петровичу.

- Дядя, прекратите сейчас же, - сказал он, хватая старика под руку. Как вам не стыдно! Вы же не клоун. Расплатитесь с официантом и пойдемте отсюда. А то я сейчас же дам телеграмму Прохору и Наде.

Старик притих.

- Ну, хватит, - сказал он своей партнерше. - Дай я тебя, голубушка, поцелую.

И он смачно расцеловал женщину в накрашенные губы. Все захохотали, увидев, что губы у старика после поцелуя стали пунцово-красными...

VII

У некоторых людей, порою даже и волевых, бывают минуты отчаяния, опустошенности. Мир для них теряет свою прелесть, жизнь кажется тусклой и безрадостной, их все гнетет. И если таким людям в минуту их тяжкого душевного недуга не прийти на помощь, не встряхнуть, не поднять их дух, то они гибнут, кончают самоубийством.

Вот такую-то помощь Константину и оказал Воробьев, на которого в былое время тот и внимания никакого не обращал.

Константин был признателен своему бывшему адъютанту. Как только произошла эта встреча на Елисейских полях с Воробьевым, Константин словно переродился. У него появился интерес к жизни, апатия его исчезла, он стал более энергичен, в душе заискрилась надежда на лучшие дни.

По натуре своей Воробьев был сердечным, добрым человеком. Он пожалел своего бывшего командира, хотя в прошлом, кроме грубостей, ничего от него не слышал. Он снял Константину маленькую комнатку на Монмартре, приобрел для него дешевый, но опрятный костюм, купил туфли и шляпу. Когда Константин побрился и переоделся - стал благообразным, похожим на человека, имеющего кое-какой достаток.

Сказав, чтобы Константин его ждал, Воробьев на несколько дней исчез.

Монмартр - это район парижской бедноты, населенный студентами, мелкими торговцами, ремесленниками, рабочими. Здесь узкие, кривые улочки, множество лавчонок и ларьков, торгующих разнообразной мелочью и овощами.

Местные жители очень гордятся своим районом. Ведь именно здесь, на Монмартре, 18 марта 1871 года вспыхнуло восстание парижских коммунаров. Но в последнее время Монмартр стал прежде всего известен своими ночными кабаре, в которых прокучивают деньги богатые иностранцы, приезжающие в Париж. Здесь всегда много богемы, проституток, сутенеров.

В предвечерние часы Константин любил ходить по этим мощенным камнем узеньким улочкам. Взбирался на вершину Монмартрского холма, где стояла старая церковь, и отсюда любовался величественной панорамой Парижа.

В церкви проходило богослужение, и около нее сновали дети, женщины, старики. Среди них мелькали черные сутаны молодых румяных аббатов и накрахмаленные белые капоры монашек.

На площадке перед церковью важно расхаживали в своих черных накидках и кепи ажаны...

...Как-то, бродя по Монмартру, Константин вышел на небольшую площадь, заполненную народом. Втиснувшись в толпу, Константин стал присматриваться, что там делалось. Под густыми купами платанов и каштанов длинноволосые художники в испачканных краской широких блузах писали на мольбертах этюды и портреты с натуры. А кое-кто из них под хохот любопытных наблюдателей подбрасывал порнографические сценки по просьбе какого-нибудь заказчика.

Посмотреть там, безусловно, было на что, и Константин с интересом расхаживал по площади, разглядывая работы молодых художников, которые здесь же и продавались. Константин плохо разбирался в живописи, но даже и он перед некоторыми полотнами стоял подолгу, любуясь ими.