Петр Котельников: Родина моя – Россия

Он не жалел ни рук, ни ног —
Таков его удел,
Избу он сам построить мог,
Земля – его надел.

Святым он стать не мог, —
Тех знаний нет, и слога,
А Бога чтил, но видит бог,
Живого и земного.

Без разъяснений не понять,
Писания святого.
Употреблял он слово «мать»
Значения иного.

Проходит много, много лет
Цвет золота на ризах
Икон, иного злата нет…
С овец и коз настрижен.

Одежда часто не чиста.
Коровий дух, свиной.
Он верит в Господа Христа
И веры нет иной.

Живёт крестьянская семья,
Родители, подруга,
Детишки малые, земля,
И сельская округа…

Весь мир страданий и забот,
Он изначально вечен —
Простой крестьянин, хлебороб,
Перстом судьбы отмечен.

Казалось мне, что видел все,
Как кровь горячая течет,
Как стонет Родина под вражьими ногами,
Во сне кошмарном, видит Бог,
Такое видеть я не мог,
Что наяву увидел я глазами…
Та власть оплачена высокою ценой,
Гирляндою поступков подлых, низких!
И дым пожарищ за моей спиной,
И смерть безвременная близких!

Три корня у народа:
Есть вера, родина, язык.
И каждый требует особого подхода,
Хотя один – действительно велик!

Рассеянный народ останется народом,
Когда родную землю потерял,
Живет он тяжко под небесным сводом,
Надежду с верою в единое собрав.

Рассеянный народ останется народом —
Подвергся изменениям язык,
Но сохранит он чистоту породы,
Хоть и давно к гонениям привык!

Рассеянный народ останется народом,
Коль сохранилась вера предков,
Хоть средь него рождаются уроды —
Разъединить стараются нередко!

Из всех корней всего надежней вера.
Подрублена она – народ едва живет.
Ходить не нужно долго за примером.
Примером служит русский, мой народ.

Безверье может всех объединить,
Но нет в объединении корней.
Оно не слишком долго будет жить —
Пока искусственно питание у ней,

Пока есть твердая рука и сила.
Исчезла твердость, и союза нет!
И смесь людей втянуло, закружило
В водоворот смертей, великих бед!

Столица Киевской Руси
Перуна гнева ожидала,
По небу облака неслись,
Погода ветренна стояла,

Кивали головами сосны
Шумел сердито тёмный бор,
И волн Днепра седого космы
Вели свой бесконечный спор.

Тянулись к городу телеги
Со всех сторон съезжался люд,
Мест не хватало для ночлега,
А люди едут, люди – прут!

Средь шапок много клобуков
Дивились греческим монахам.
Шутов не видно, дураков,
Есть основания для страха.

Не собирает князь на пир
Хоть яств навезено немало.
Среди монахов князь Владимир,
Такого прежде не бывало.

Дружина княжеская в сборе
Но не готовится в поход,
Притихли, не шумят, не спорят,
Не слышно шума у ворот.

Стих ветер, облака уплыли
Днепра спокойна толща вод.
Указы князя возгласили,
К реке стал двигаться народ.

С крестами темные монахи
Толпа богов своих несла,
Из капищ вынесли со страхом,
Из дерева, им нет числа.

В телеги брошены со звуком
(Дрова, они – и есть дрова).
О днище грязное со стуком
Перуна билась голова.

Вошли все киевляне в воду, —
Монахи славили Христа, —
Крещенье принято народом,
Душа крещенного – чиста.

Хоть слезы на глазах у многих
Когда вниз по Днепру поплыли,
Качаясь бревнышками, боги,
Которым верили, молились.

И колокольный звон поплыл
Над городом. Воздвигли храмы.
Князь школы в городе открыл,
С невежеством борясь упрямо.