Валентин Пикуль - Париж на три часа

- Мале, замолчите, - потребовал Дежан.

- Нет, - возвысил голос Мале, - патриоты не нуждаются в адвокатах. Они торжествуют или же погибают...

Судебное заседание длилось весь день 27 октября, и только в четыре часа утра следующего дня был оглашен приговор. Из 24-х обвиняемых в заговоре против империи 14 человек были приговорены к смерти. Первым назвали Мале, вторым Лагори.

Лагори схватил толстую книгу, запустив ее в судей.

- Так, - выкрикнул он, - вы лучше запомните человека, которого посылаете в могилу!..

Далее следовали имена Гидаля, полковника Сулье, капитана Пиккереля (Ровиго лично отомстил ему), лейтенанта Ренье, капрала Рато и корсиканца Боккеямпе... Приговор по делу о мятеже читался очень долго, и Гидаль слушал его с большим вниманием, склонив набок голову. Лишь когда речь зашла о конфискации имущества приговоренных, он радостно загоготал.

- Вот ты, ворюга, и попался на этом! - громогласно заявил он, хлопнув себя по животу. - Смотри: вот здесь мое единственное имущество, и оно всегда при мне... На этот раз я обещаю оставить его специально для тебя - в параше! Бойся, как бы его не расхватали другие, более алчные...

***

В ночь накануне казни многие спать вообще не ложились и писали письма. Мале же сказал тюремщикам:

- Стоит ли отдыхать накануне вечности?.. О чем он думал в последние часы жизни, можно только догадываться: никаких записок после себя он не оставил. Около трех часов дня 29 октября перед тюрьмой Аббатства остановились шесть просторных экипажей. Смертников вывели во двор.

Мале сразу шагнул к Лагори и Гидалю:

- Не имеете ли зла на меня за всю эту историю? Лагори промолчал, Гидаль же хмуро ответил:

- История, конечно, с дерьмовым концом. Но надо же было показать этим выскочкам, на что мы, филадельфы, способны!

Боккеямпе, завидев Мале, крикнул ему:

- Скажите начальству, что священник забыл навестить меня! А я не могу умереть без святого причастия.

Мале, убежденный атеист, вступился за верующего:

- Дайте же корсиканцу священника!

- Прелат, - ответили ему, - ждет его у Военной школы.

Последние завещания - последние пожатья рук. Лагори просил опустить верх траурной колесницы.

- Ей-богу, - заявил он, - мы, наверное, стоим того, чтобы народ Франции посмотрел на нас напоследок! Не такие уж мы канальи, чтобы не заслужить этой маленькой чести...

Верха карет откинули, и мрачный кортеж тронулся к Гренельскому полю, окруженный по бокам конными жандармами. Одна из цветочниц бросила в экипаж Мале букетик запоздалых осенних цветов, и он рассыпался у ног генерала. Им встретились шумные толпы студентов, спешивших по домам после лекций.

- Молодые люди! - обратился к ним Мале. - Я верю, что вы не забудете двадцать третье октября...

Коляска уже выкатывалась на плац.

- Граждане Франции! Мы погибаем, но помните, что мы не последние римляне.., за нами - легионы! И вот оно - жуткое Гренельское поле.

***

За шпалерами солдат глухо волновались толпы народа. Всех осужденных поставили к глухой стене здания Военной школы.

- Где же священник? - выкрикнул Боккеямпе, но тут барабаны забили частую дробь.

Мале расстегнул мундир, смело шагнув вперед. Лагори и Гидаль старались не отставать от него. За ними двигались остальные - тоже геройски. Старик Судье громко выкрикивал ругательства.

- К стене, назад.., к стене! - командовали жандармы. Люди шли вперед, головы их были обнажены. Мале смотрел в небо, где кружились голуби. Боккеямпе продолжал просить о священнике. Очевидцы слышали гневный окрик Мале:

- Послушайте, у этого человека было так мало просьб в жизни - так не откажите ему в последней!.. Они остановились, когда барабаны смолкли.

- Прощайте, братья мои - Лагори и Гидаль.

- Прощай и ты, наш брат Мале...

С треуголкой, зажатой под локтем, появился секретарь военно-судебной комиссии. Снова зачитывался приговор.

Боккеямпе встал на колени - горячо молился.

Долго и нудно повторялись избитые слова:

- Высокий долг.., священная обязанность.., император...

Наконец секретарь свернул бумаги, надел треуголку. Качнулись ружья. И вдруг послышалось - резкое:

- Пли! - это скомандовал сам генерал Мале. Все его сообщники, как один человек, растопырив руки, упали ничком вперед. Но Мале продолжал стоять...

- Пли! - крикнул он снова.

Со второго залпа он тоже упал. В своем генеральском мундире Мале лежал среди разметавшихся тел ярким золотым пятном.

- Казнь окончена. Пригласите врача.

Через весь плац к убитым шагал доктор. Он проходил вдоль ряда мертвецов, нагибаясь над каждым. Тронул запястье Мале, и генерал Мале вдруг снова поднялся на ноги.