Валентин Пикуль - Париж на три часа

В доме испанца Каамано их уже поджидали Рато и Бутри. Скинув промокший плащ, Мале сразу же спросил капрала:

- Ты узнал ли пароль, мой мальчик?

- Конечно. Не ночевать же мне на улице.

- Каков же сегодня пароль по гарнизону Парижа?

- "Конспирация", а отзыв - "кампания". Глаза генерала невольно расширились:

- "Конспирация"? "Кампания"? Ты не ошибся ли?

- Нет, генерал.

- Ну, что ж! Тем лучше для всех нас...

В этом пароле Мале чудилось счастливое предзнаменование. Он вывернул поля треуголки, чтобы она скорее просохла.

***

Следующий его вопрос был обращен к Каамано:

- Была ли жена? Что оставила?

- Узел вещей, который я спрятал.., вон там.

- Очень хорошо! - закрепил разговор Мале. - Значит, наше правительство уже распорядилось...

Вещи были на месте, жена его не подвела. Мале при всех встряхнул в руке толстую пачку банковских чеков.

- Капрал Рато! Утром получите патент на офицерский чин. А сейчас вот вам мундир - можете сразу переодеться. Увидев мундир поручика, Рато ошалел от счастья.

- Я уже офицер! - в восторге выкрикивал он. - Какое счастье! Вот не ожидал... Да здравствует наш император! Генерал Мале поднял ладонь, требуя тишины.

- Внимание. Я должен сообщить чрезвычайную новость: седьмого октября под стенами русского города Можайска император Бонапарт по имени Наполеон.., убит.

- Какое горе для Франции! - разревелся Рато.

- Наоборот, - сурово продолжал Мале. - Это счастье для всей Европы... Сенат уже изменил форму правления, и вот тут, - генерал поднял над головой портфель, - уже лежат списки нового, республиканского правительства.

- Республика? - так и отшатнулся Бутри.

- Да. С империей покончено.

- Но...

- Молчать! - гаркнул Мале. - Слушайте далее... Сенат удаляет тех лиц, которые, занимая высокие посты, не могут отвечать требованиям нации. Так, например, сегодня же ночью будут арестованы министр полиции и комендант Парижа...

- Кто же заменит их? - удивился Бутри.

- Префект будет выбран народом, а комендантом Парижа назначен.., я, господа! - Из портфеля был извлечен указ. - Вот бумага от сената, подтверждающая мое назначение. Мне, как вступившему в должность коменданта столицы, поручено арестовать вышепоименованных лиц... Поручик Рато!

Успев облачиться в новенький мундир, Рато исполнительно щелкнул каблуками сапожек, готовый на все.

- По моей просьбе вы назначены ко мне адъютантом.

- Повинуюсь, мой генерал!

Мале поднял кувшин с вином. При каждом глотке в мочке его уха качалась круглая тяжелая серьга из олова.

- Бутри! - позвал он, вытирая рот.

- Я, генерал...

- Мои полномочия в новой для меня должности вполне достаточны для назначения вас комиссаром полиции Парижа.

Бутри явно замялся. Испуг юного юриста перед Республикой был замечен генералом, но выбирать не приходилось:

Мале перебросил ему трехцветный шарф комиссара полиции.

- Наденьте эту роскошь по всей форме и будете следовать за мной во имя закона и справедливости.., повинуйтесь!

- Клянусь! - Бутри оглядел себя в зеркале; в нем быстро появился апломб начальника. - Куда мы идем сначала?

- В казармы Десятой когорты на улицу Попинкур. Затем Мале повернулся к раскисшему толстяку Лафону, под которым растеклась большая лужа от мокрой одежды.

- А вы, дорогой аббат, нужны для секретного сообщения, ради чего и прошу вас выйти на лестницу... - На лестнице он влепил ему здоровую оплеуху. - Мне, - поморщился Мале с презрением, - просто не хотелось бесчестить вас при свидетелях. Черт с вами, дорогой святоша, не тряситесь от ужаса. Я отпускаю вас... Умоляю лишь об одном: если вы на старости лет задумаете писать мемуары, так не пишите, пожалуйста, что я был красавцем с огненными глазами. Прощайте, аббат...

***

Все ушли, и тогда Лафон сказал Каамано:

- Знаешь ли ты, кто был между нами?

- Ты говоришь о генерале Мале?

- Да, о нем... Это единственный сумасшедший, которого я встретил среди всех "сумасшедших" доктора Дебюиссона.

- Я не совсем понимаю тебя, - признался испанец. Аббат Лафон торопливо скинул сутану, схватил старый плащ капрала Рато, на самые глаза напялил плоскую шляпу.

- Что ты стоишь? - завопил он в отчаянии. - Через полчаса заставы Парижа будут перекрыты полицией... Бежим скорее!

- Куда же нам бежать?

- Не знаю. Но чем дальше - тем лучше. И аббат в ту же ночь улизнул из Парижа - пропал, исчез, будто его и не было, он навсегда растворился в бурлящем войнами котле Европы. Но мемуары после себя все-таки оставил.

"ОН БОЛЬШЕ НЕ ГЕНИАЛЕН"