Валентин Пикуль - Париж на три часа

Роялисты приуныли, и только Мале оставался весел.

- Чему вы радуетесь? - обидчиво спросил его Бертье де Совиньи. - Гороскопы гадалки Кленорман подтвердились: Наполеон уже сидит в берлоге русского медведя.

- Ну, - отшутился Мале, - он свалился в эту берлогу по недоразумению. Посмотрим, каково-то он из нее выберется, когда одноглазый медведь проснется с рычанием.

- Вы имеете в виду Кутузова? - спрашивали его... Мале не поленился принести карту России.

- Смотрите! - сказал он. - Наполеон попал в условия, в каких ему бывать еще не приходилось.., нигде в Европе. Отступление Барклая и Кутузова - не от страха и не от слабости россиян. Нет, - утверждал Мале, - это, скорее, великолепная западня, в которую наш император залезает сам, еще не догадываясь, куда и зачем он лезет... Москва для него и станет задвижкой, которая разом захлопнет эту западню!

В мемуарах людей того времени мы находим одно удивительное совпадение. Именно в эти дни умнейший человек Парижа, князь Талейран де Перигор, - в частной беседе с маркизою Куаньи - сказал буквально следующее:

- Вот самый удачный момент, чтобы ЕГО низвергнуть...

В лечебнице для душевнобольных, почти одновременно с Талейраном, точно так же думал и генерал Мале.

"КОНСПИРАЦИЯ" - "КАМПАНИЯ"

А затем всякие известия из России перестали поступать в Париж; по осенней, затянутой дождями Франции расползались мрачные слухи об ужасах русской зимы, о неизбежной гибели от русских дикарей самого императора и всей его армии...

Вечером 19 октября Мале без предупреждения вошел в комнату Лафона.

- У меня серьезный вопрос... Можете ли вы представить, что императора более не существует?

В поднятой руке Мале держал шандал со свечами.

- Разве получены новые депеши из России?

- Нет, - отчеканил Мале. - Но советую заранее проникнуться мыслью, что императора более не существует.

- Куда же он денется? - недоуменно спросил аббат.

- Наполеон уже пронзен пикою русского казака.

- Кто-нибудь во Франции знает об этом? Мале выступил из тени, задул пламя свечей.

- Пока что об этом знают только два человека: я и вы! Причем, - добавил он, - смерть императора наступит тогда, когда мы с вами определим ее дату... Готовьтесь!

Руки аббата судорожно дернулись, рванули нитку, и горошины четок вдруг весело закружились по комнате.

- Генерал... Что вы задумали, генерал?

- Восстановить лишь то, что разрушил император. - Аббат при этих словах обессиленно рухнул в кресло, но генерал Мале безжалостно закончил:

- Да, я понимаю, что республика вам не по душе, но все-таки вам предстоит примириться с нею...

Выступление было назначено на конец октября, о чем Аделаида Симоне и предупредила генералов Лагори и Гидаля в их заточении. Мале велел жене приготовить крупные боны государственного казначейства, вынуть из нафталина мундиры.

- Один мундир, - наказывал он, - с выпушкой и басонами, генеральский. Другой - адъютантский, с аксельбантами. Шпаги возьми у Роже, он тебе не откажет. Пистолеты зарядишь сама потуже, как перед боем. И раздобудь полицейский шарф. Все это привезешь на квартиру испанца Каамано...

Филадельфы уже заготовили поддельный "сенатус-консульт", в котором говорилось о гибели Наполеона 7 октября под Москвой, далее следовал декрет, гласивший: "Так как императорская власть не оправдала надежд тех, кто ждал от нее мира и счастья французам, эта власть с ее институтами упраздняется". К власти должно было прийти временное правительство с президентом - генералом Моро, вице-президентом назначался знаменитый республиканец и ученый-математик - Лазар Карно...

- Осечки не будет, - сказал Мале жене.

***

Осечка в заговоре возникла по вине герцога Ровиго, который посетил Ла-Форс, любезно побеседовав с узниками-генералами:

- Лагори, ваше дело закончено. Нет смысла томить вас по тюрьмам империи, и вы скоро вернетесь в Америку к своему генералу Моро. - После чего министр повернулся к Гидалю:

- Ас вами у нас сложнее. Вы предстанете перед судом военного трибунала в Марселе... Прошу вас, господа, заранее экипироваться для столь дальнего дорожного путешествия.

Гидаль и Лагори тревожно переглянулись: заговор трещал по всем швам, и они заявили почти в один голос:

- Просим повременить с нашим удалением из Парижа, ибо вы сами должны понять, что надо собрать вещи, вернуть белье из стирки.., уладить кое-какие дела.

Савари разрешил им отсрочить отъезд, а надзирательница Симоне в тот же день повидалась с Мале, предупредив его, что сроки мятежа следует перенести на ближайшие дни. Мале взвесил все обстоятельства и наказал сообщнице: