Валентин Пикуль - Париж на три часа

Майор вернулся на свою квартиру и выразительно покрутил перед женою пальцем возле своего виска. Она его поняла:

- Ну и пусть его заберут от нас.., куда надо!

***

Всю зиму узник держал начальство в постоянном напряжении; по тюрьме ходили упорные слухи, будто по ночам генерал Мале вылезает гулять на крышу; караульные, простояв на посту в его башне с неделю, оказывались уже негодными - он успевал их распропагандировать, и приходилось менять их как перчатки.

- Сударь, - не раз упрекал де Бюгонь генерала, - за вашу судьбу я спокоен. Но, прошу, пожалейте хоть свою нежную супругу, которая так много лет страдает!

Мале отделывался шутками. Однако комендант не оценил юмора арестанта, приписывая его легкомыслие некоторой расстроенности разума. Он укрепился в этом мнении, когда Мале куском мела разрисовал стену своей камеры, точно воспроизведя на память план улиц Парижа. На месте же площадей с их казармами и правительственными учреждениями он изобразил головы собак, кабанов, шакалов и всяких гадов. Непонятные стрелы рассекали кошмарный чертеж, расходясь почему-то (тогда на это не обратили внимания!) от казарм Десятой когорты Национальной гвардии, размещенных на улице Попинкур.

- Я придумал новую игру, - пояснил Мале коменданту. - И сейчас ознакомлю вас с ее несложными правилами...

- Сотрите все! - велел де Бюгонь, не дослушав. - Сегодня к вам придет жена, а у вас не стена, а бред взбесившегося топографа. Лучше я велю приготовить для вас букет цветов.

Разрешая свидание мадам Мале с мужем, добряк де Бюгонь осторожно намекнул ей:

- Вы не сердитесь, мадам, на старого солдата, но мне кажется, что ваш почтенный супруг уже... Сами понимаете: он не всегда здраво располагает собой и своими поступками.

Жена генерала, еще моложавая женщина, в черных траурных одеждах, бегущих от плеч до полу, стояла перед ним - робкая и печальная, как олицетворение вечной скорби. Кажется, в этот момент они отлично поняли друг друга.

- Может, вы и правы, - произнесла жена генерала. - Но.., что мы можем сделать для здоровья моего мужа?

- Я подумаю, - решил майор, сердечно жалея женщину.

Наступила зима. Поздним вечером во двор Ла-Форса въехал полицейский фургон, из него вывели генерала Гидаля... Увидев Мале, он сразу начал ругать префекта Тибодо:

- Эта сволочь все-таки допекла министра своими доносами, и вот я здесь... Но ты не волнуйся, Мале: Прованс начнет и без меня, когда начнется в Париже...

***

Мале шел навстречу обстоятельствам, а обстоятельства складывались в его пользу. Не только жена, он и сам ходатайствовал, чтобы его перевели в клинику доктора Дебюиссона. "Там, - писал он министру полиции, - я согласен ждать в менее неприятных условиях справедливости его величества..."

При свидании с мадам Мале герцог Ровиго сказал ей:

- Утешьтесь! Я не вижу особых причин, препятствующих перемещению вашего супруга в тюремную клинику...

Комендант тюрьмы до конца точно не знал, насколько он прав в своих догадках, но рехнувшихся, считал он, совсем незачем томить в тюрьмах. В рапортах он так и отписывал на набережную Малакке, что генералу Мале надо поправить мозги, а жена майора подзуживала его поскорее избавиться от генерала:

- Ты и так, бедный Мишо, бережешь этого Мале лучше яйца. Спятил он или не спятил, но без него нам будет спокойнее...

Действительно, с двумя остальными генералами в Ла-Форсе комендант управился бы: Лагори терпеливо выжидал перемен к лучшему, а воинственный Гидаль, поджидая сурового суда, напивался по вечерам, в минуты же ангельского смирения он вырезал ножницами из бумаги силуэты прекрасных женщин.

- Ты права, душа моя, - соглашался де Бюгонь с женою, - мы должны избавиться от этого шального якобинца. А то не только он, но скоро и мы с тобою окажемся в бедламе...

Собрался консилиум врачей, и генерала Мале было решено перевести из казематов Ла-Форса в пансион для умалишенных знаменитого психиатра доктора Дебюиссона.

- Там будет вам лучше, - сказал де Бюгонь.

- И я так думаю, - ответил Мале. - Благодарю вас за все. Наверное, я был слишком беспокойным постояльцем в вашей чудесной бесплатной гостинице для избранных.

- Ну что вы! - смутился старый драбант. - Извините меня тоже. Иногда я вмешивался в ваши дела не совсем кстати. Но у меня, поверьте, нет иных доходов, кроме этой проклятущей службы на благо нашего великого императора. Желаю вам как можно скорее поправиться, генерал!

Мале ответил майору учтивым поклоном:

- Я освобождаю камеру... Знаете, для кого?