Ги Бретон - От великого Конде до Короля-солнце

Ибо предварительно было решено, что брак состоится лишь в том случае, если король найдет принцессу по своему вкусу. Кардинал предусмотрел эту статью, поскольку опасался навязать Людовику XIV уродливую жену в ситуации, когда маневр с испанцами мог закончиться и неудачей.

Анна Австрийская с нетерпением ожидала возвращения сына. Он вернулся, сообщает нам мадемуазель де Монпансье [29], «в самом веселом расположении духа и чрезвычайно довольный».

— Ну как? — спросила королева-мать.

— Она такая же миниатюрная, как жена маршала де Вильруа, — ответил Людовик XIV, — но фигура у нее необыкновенно красивая. Она чуть смугловата, но ей это идет. У нее красивые глаза, вообще, она мне очень нравится и вполне мне подходит.

Тогда савойские принцессы подъехали в своих каретах к городским воротам. Там их встретила королева-мать, и Людовик XIV выказал необычайную любезность по отношению к Маргарите.

Вечером все стали расходиться на ночлег по домам, расположенным на площади Белькур, и к королю, который уже мечтал о том, как он проведет первую ночь с изящной савойской принцессой, подошла Мария Манчини. Радость его померкла.

Бедная девушка плакала. Старшая мадемуазель, злорадствуя, уже успела пересказать ей слова Людовика XIV относительно Маргариты Савойской.

Взволнованный король не смел поднять глаз, ожидая грозу. Видя это, Мария воспрянула духом и произнесла с горячностью:

— Разве это не позор, что вам подсовывают такую уродливую женщину?

Беседа, которая продолжалась до поздней ночи, принесла свои плоды. На следующий день от любезности Людовика XIV не осталось и следа. Он был крайне холоден с Маргаритой, и принцесса Савойская не могла скрыть своего изумления.

Вечером королева-мать давала прием в честь гостей. Король вел себя вызывающе грубо. С Маргаритой он не заговорил ни разу и сидел в стороне, весело болтая с Марией.

Савойские принцессы встревожились, и дальнейшие события подтвердили справедливость их опасений. В самом деле, хитрость кардинала вполне удалась. Уже утром в Лион прибыл посланник испанского короля с предложением заключить брак между Людовиком XIV и инфантой.

В скором времени об этом стало известно мадам де Савуа, и она немедленно отправилась к Мазарини, требуя объяснений.

— Я крайне огорчен, — сказал первый министр, — но долг повелевает королю любой ценой прекратись войну, которая длится уже двадцать лет, и подарить Франции мир. Единственным же средством достигнуть этого является брак с Марней-Терезией Испанской.

Принцесса Савойская, побледнев как смерть, едва не лишилась чувств.

— Могу ли я надеяться, — пролепетала она, — что о моей дочери не забудут, если король не женится на инфанте?

На сей счет она получила письменное обязательство. В тот же вечер ей был вручен скрепленный подписью короля акт, к которому прилагались алмазные серьги, драгоценные перстни и флакончики с духами. Через день принцессы, не в силах скрыть слез, покинули Лион и вернулись в Савойю, утешаясь лишь тем, что их приезд позволил Франции подписать мир с Испанией.

Когда двор в начале 1659 года возвратился в Париж, Мария Манчини приобрела такую власть над королем, что Анна Австрийская и Мазарини встревожились.

Кардинал поручил мадам де Венель не спускать с влюбленных глаз и не оставлять их наедине в комнатах, где имелась кровать.

Добрая женщина принялась за дело с большим рвением и однажды ночью, заслышав какие-то странные звуки, вошла в спальню Мари (которая всегда спала с открытым ртом) — ощупывая подушку, она нечаянно засунула палец между зубов девушки.

Проснувшись, словно от толчка. Мари сразу же поняла, что к ней прокралась шпионка, посланная дядюшкой, и изо всех сил укусила ее. Та неистово завопила, переполошив спавших на этом этаже. Наутро весь двор потешался над несчастной мадам де Венель, которая, впрочем, и без того была всеобщим посмешищем. Король, жаждавший избавиться от нее, подстраивал ей чисто мальчишеские пакости.

«Как-то раз, — рассказывает один из мемуаристов, — государь раздавал конфеты придворным дамам в красивых коробочках, перевязанных разноцветными лентами. Мадам де Венель, получив свою, открыла ее: и каков же был ее ужас, когда оттуда выскочило с полдюжины мышей, которых, как всем было известно, она смертельно боялась. Первым ее побуждением было бежать со всех ног. Но, вспомнив, что обещала королеве не терять из виду мадемуазель Манчнни, она опомнилась и вернулась назад. Король, который уже успел сесть на софу рядом с мадемуазель Манчини, поздравляя себя с успехом своего предприятия, весьма удивился и сказал: