Виктор Баранец: Генштаб без тайн

Однако это противостояние двух высших военачальников было бы очень примитивно объяснять лишь тем, что они исповедовали слишком разные подходы к работе или «не сошлись характерами». Корни антипатии, приведшей к серьезному конфликту между ними, лежали гораздо глубже — Лобов не принимал Шапошникова прежде всего как ставленника Ельцина, как человека, оказавшегося во главе Вооруженных сил не по логике заслуг и служебного роста, а по воле политической конъюнктуры (ее первой и самой крупной жертвой Владимир Николаевич вскоре и стал).

Лобов с первого дня службы в должности НГШ демонстрировал независимость взглядов на военную реформу и прорабатывал идеи, которые сильно настораживали Шапошникова, особенно по части новой схемы административного и оперативного управления Вооруженными силами. Евгений Иванович усматривал в ней явную «кастрацию» своих полномочий. Судя по некоторым его признаниям, он сильно остерегался, что в случае утверждения президентом лобовского плана разделения функций между Минобороны и Генштабом, министр обороны будет оттеснен от рычагов непосредственного управления армией и обретет лишь административно-политический статус, а полномочия НГШ сильно укрепятся (Лобов в качестве одного из вариантов предлагал, чтобы начальник Генштаба был одновременно и Главнокомандующим Вооруженными силами).

Вообще, на мой взгляд, уже осенью 1991 года генерал армии Лобов намеревался сделать то, к чему мы за последующие годы много раз пытались подойти, но крайне безуспешно: по строгому счету, Минобороны как было «министерством Вооруженных сил», так и осталось им — его полномочия распространяются главным образом только на армию, а не на всю сферу обороны государства. А Генштаб лишь осенью 1998 года по указу Президента РФ частично расширил свои функции как координирующий орган силовых структур страны — дальше дело не пошло…

Когда взгляды министра и начальника Генштаба по кардинальным вопросам военного строительства не совпадают, когда недостаток профессиональной логики с чьей-либо стороны начинает компенсироваться эмоциями, неминуемо начинаются интриги, перерастающие в скрытую и явную борьбу, в которую по мере разрастания конфликта вовлекается все больше людей.

О том, что не без ведома Шапошникова вокруг Лобова началась странная возня, НГШ догадался уже тогда, когда в «Красной звезде», а затем в «Аргументах и фактах» появились заметки, в которых, в частности, ставилась под сомнение способность начальника Генштаба надежно контролировать управление Стратегическими ядерными силами (у него тоже имелся «ядерный чемоданчик»). В явно заказных газетных материалах содержались провокационные намеки на «опасность», которую якобы нес в себе не всегда лояльный к властям Лобов (чего только стоила всего лишь одна фраза: «Начальник Генштаба против всех президентов сразу»)…

Внезапный удар по Лобову был нанесен тогда, когда в декабре 1991 года он находился с визитом в Англии. Указом Горбачева его освободили от должности мгновенно и загадочно. Сразу после возвращения в Москву Лобов позвонил в Кремль Горбачеву, чтобы узнать причины своего внезапного и коварного смещения. Михаил Сергеевич отвечал многословно и скользко. Единственной конкретностью в его туманных объяснениях было то, что к нему, мол, «пришли трое и надавили». Кто именно — он не говорил.

Но Лобов догадывался, что одним из них наверняка был Шапошников.

Устранение Лобова в декабре 1991 года с командного мостика армии было началом большой конъюнктурной игры, которую затеяли российские власти в сфере кадровой политики в Вооруженных силах. По наводке некоторых высших военачальников, спешивших засвидетельствовать свое верноподданичество Ельцину, один за другим смещались со своих постов опытнейшие командиры и начальники. А поводом для этого часто служили не только гнусные доносы на «нелояльность подозреваемых» или их дружбу с членами ГКЧП, но и жажда мести тем, кто в свое время не давал ходу карьеристским намерениям бездарей или бил по рукам хапуг.

Тогда, в конце 1991 года, многие арбатские генералы не могли и догадываться, что предстоящие годы владычества Ельцина с лозунгами о демократических реформах были по сути не борьбой за укрепление подлинно народной справедливой власти, а длительным сражением за политическую живучесть главы режима, в котором самая серьезная ставка делалась на прирученных генералов-силовиков.

И очень часто за лукавым декларированием приоритетов «интересов государства» ловко маскировались личные политические интересы и выгоды прежде всего самого Ельцина и оберегающей его свиты.