Виктор Баранец: Генштаб без тайн

В приемной работал телевизор. Горбачев что-то снова многословно втолковывал соотечественникам. Но голос его не был слышен — подполковник отключил звук.

Президент СССР мешал дежурному сосредоточиться…

И частые телефонные звонки сильно раздражали подполковника, он лаконично и сухо продолжал отшивать рвущихся поговорить с маршалом. Звонки мешали пробиться на очередной уровень «Тетриса», где были спрятаны впечатляющие картины группового секса.

Когда же зазвонил телефон внутренней связи, деревянный голос дежурного стал бархатным:

— Слушаюсь, товарищ Главнокомандующий! Понял, товарищ маршал! Будет исполнено, Евгений Иванович!

Через приемную из боковых дверей прошмыгнул водитель машины маршала, на ходу яростно потирая заспанные глаза и бордовый пролежень на щеке. Его черная болоньевая куртка была помята до той степени, о которой войсковые старшины обычно говорят: «Словно у коровы из задницы».

За водителем появился холеный и торжественный, как жених, охранник Главкома в костюме с иголочки. Мельком взглянув на свое отражение в зеркале, он быстро слинял вслед за водителем, таща за собой густой одеколонный шлейф. Я уже до того привык к нему, что, заходя в приемную или в кабинет порученца маршала, по одному запаху догадывался, что охранник был и здесь. Высокий красавец этот имел звание старшего лейтенанта, но важностью манер тянул на генерала — такие повадки были почти у всех офицеров, входящих в обслугу маршала.

Видимо, в детстве старлей не наигрался «в пистолетики» и потому настоящий ствол, болтающийся у него под мышкой в тонкой кожаной кобуре, был продолжением давней и любимой игры, — охранник частенько демонстративно похлопывал себя по боку, — было заметно, что эта процедура доставляла ему особый кайф, поскольку окружающие (особенно женщины из машбюро) обращали на нее уважительное внимание.

Вскоре в приемной раздался еще один телефонный звонок, и, нехотя отклеившись от компьютера, дежурный буркнул в трубку:

— Маршал у президента!

Но тут же многозначительно уточнил:

— У быв-ше-го президента…

И снова страстно забарабанил по компьютерным клавишам.

Только что, выступая по телевидению, Горбачев отрекся от кремлевского престола…

Об этой речи Михаила Сергеевича на собственной политической панихиде Ельцин заблаговременно предупредил Шапошникова. Тогда же Б.Н. условился с Евгением Ивановичем, что они вместе поедут в Кремль принимать у Горбачева «ядерный чемоданчик» вместе с операторами.

Момент предстоящей передачи ядерного «скипетра» Горбачева Ельцину означал по сути апофеоз долгожданной победы рвавшегося в Кремль российского президента над своим заклятым политическим врагом.

Ельцин так рьяно спешил усесться на заветный кремлевский трон, что вопреки элементарной логике еще за несколько дней до прощальной речи Горбачева подписал документы, что он якобы уже принял у него «технические компоненты» управления Стратегическими ядерными силами.

Когда эти документы привезли Горбачеву в Кремль и он увидел на них нетерпеливую пружинистую роспись Ельцина, Михаил Сергеевич с сухим злорадством заметил генштабовскому генералу, что не намерен «бежать поперед батьки в пекло», а свой автограф поставит лишь тогда, когда официально объявит народу о сложении с себя полномочий Президента Союза.

Как только Горбачев окончил свою скорбную телеречь, Ельцин связался с Шапошниковым по телефону и ошарашил маршала:

— Евгений Иванович, я не могу поехать к Горбачеву, поезжай один.

Почему он не может (или не хочет), президент не объяснил. Лишить себя наслаждения принять капитуляцию у поверженного противника — это было на Ельцина не похоже. В таких удовольствиях он себе не отказывал. Чего стоил только хамоватый кураж, который Ельцин устроил в августе над Горбачевым, когда под прицелом полусотни телекамер, на виду у всего мира с ядовитой усмешкой тыкал пальцем перед носом опешившего Михаила Сергеевича в проект указа о запрещении КПСС и требовал немедленно подписать его.

В те минуты даже тем, кто не любил Горбачева, было его жалко. А многим из тех, кто восхищался Ельциным, наверняка стало стыдно за своего кумира, бестактно потешавшегося над Президентом Союза. Ельцин «бил лежачего». Так не делали даже закоренелые мордобойцы в самых глухих деревнях.

Услышав о нежелании Ельцина ехать в Кремль, Шапошников задергался:

— Борис Николаевич, дело очень деликатное, и желательно все же нам поехать вместе. Тем более что я не знаю, передаст ли все «хозяйство» Горбачев мне одному.