Владимир Мещеряков - Сталин и заговор военных 1941 г.

Кроме того, не надо думать, что в то время, все Политбюро и руководство страны, было монолитным, сплоченным коллективом способным на многое. Там тоже, были свои « подводные течения » и не все «вожди» имели во лбу семь пядей. Одни могли попасться на « крючок» заговорщиков по незнанию, другие — по злому умыслу. Все это поспособствовало той сумятице в принятии решений по отражению агрессии Германии. Поэтому, вместо сигнала в округа, заговорщики вполне могли убедить всех присутствующих в кабинете Сталина в Кремле, послать некую разъяснительную Директиву, с целью « не поддаваться на провокации» , вместо того, чтобы дать врагу мощный ответный удар, даже не пересекая своей границы. К тому же, заговорщики из Генштаба, могли « затемнить » с направление главного удара врага, с целью не оказания помощи воюющим войскам резервами, да и многое другое. Все эти действия именуются одним словом — саботаж, который приравнивается к измене Родине и попадает под расстрельную статью. Яркий пример — Западный округ. Наши высокопоставленные военные в Москве уверяют правительство, в том, что там не ведутся боевые действия, а руководству округом, наоборот, дают указания не предпринимать никаких ответных военных действий, ссылаясь, дескать, на указания Сталина. Могли ли они действовать так дерзко и безбоязненно, если бы в тот момент в Кремле находился Сталин? Конечно, нет! Часть Правительства и часть Политбюро, действительно, оказавшись без Сталина, попали в довольно сложное положение: не побежишь же на границу проверять сообщение наркома обороны и начальника Генштаба. В этой связи, мы еще будем рассматривать обращение Молотова к стране, где тот « пел под чужую дудку ». Обратите, к тому же, внимание, практически на бездействие власти целых четыре дня, то есть, вплоть, до того дня, как в Кремле появится Сталин.

А как события 22 июня описывает сам Жуков? В начальном варианте мемуаров, 1969 года издания, как говорилось выше, Жуков ведет речь о военном конфликте,в более поздних изданиях, уже о войне. Сценарий событий примерно совпадает. Жуков получает информацию, уже говорилось как, и с наркомом обороны, едет в Кремль, якобы, предварительно, « позвонив» на дачу главе государства. А наши войска на границе, в это время немцы безнаказанно « мордуют ». В Москве же, как нас уверяет Жуков, члены Политбюро собираются в Кремле, где происходит обсуждение сложившейся ситуации и оформляется протест Германии через министра иностранных дел Молотова. В нашем случае, Жуковский сценарий, делает отклонение от темы. В Кремле, по Жукову, должен находиться Сталин, который как всегда, выставляется человеком, неадекватно воспринимающим реальную действительность: « Надо срочно позвонить в германское посольство» . Видно, вспомнил по приезду в Кремль, что такое посольство существует. А ему говорят, что посол Шуленбург, сам, дескать, рвется к нам со срочным сообщением. Всё это выглядит, как полное сборище, каких-то, недоумков, а не государственных мужей. « Принять посла, было поручено В.М. Молотову» , читаем у Жукова. А что, кто-нибудь другой у нас занимался дипломатической деятельностью, а в данный момент почему-то, решили, поручить это дело Вячеславу Михайловичу? Да это была его прямая обязанность, как наркома иностранных дел, а не поручение ему, как « мальчику на побегушках ». Для чего все собрались в Кремле? Выразить свою позицию к инциденту на границе и в сформулированном виде передать, через Молотова, послу Германии. А по Жукову, в его мемуарах, военные так и бряцали шпорами: грозились, порвать на части, ступившего на нашу землю, врага, а им не давали этого сделать. Но все равно, даешь войну! Тут и Молотов, почему-то очень уж быстро возвратился, после приема посла Шуленбурга. Говорит, что принял в Кремле, но почему все так ускоренно? Что, Шуленбург сунул бумагу в руку Молотову и бегом к себе в посольство, от греха подальше? Ведь была же, вроде, как пишут, некоторые историки, некая договоренность у Молотова со Сталиным, якобы, « поводить за нос» немецкого посла. Принять от него дипломатическую ноту только после начала военных действий на границе, чтобы, дескать, « не купиться » на провокацию со стрельбой, а чтобы была самая, что ни есть, открытая форма агрессии? Пусть будет так, но и это не означало бездействие, в военном отношении, т. е. не оказывать немцам никакого сопротивления. Одно, как говориться, другому не мешает.