Владимир Мещеряков - Сталин и заговор военных 1941 г.

В этой ситуации невозможно исключить случайные эпизоды военных столкновений. Ввиду значительной концентрации войск, эти эпизоды могут достичь значительных размеров, делая трудным определение, кто начал первым.

Я хочу быть с Вами абсолютно честным (К сожалению, это обязательство, для Гитлера, было трудновыполнимым. — В.М.). Я боюсь, что некоторые из моих генералов могут сознательно начать конфликт, чтобы спасти Англию от ее грядущей судьбы и разрушить мои планы. Речь идет о времени более месяца. Начиная, примерно, с 15–20 июня я планирую начать массовый перевод войск от Ваших границ на Запад. В соответствии с этим я убедительно прошу Вас, насколько возможно, не поддаваться провокациям, которые могут стать делом рук тех из моих генералов, которые забыли о своем долге. И, само собой, не придавать им особого значения. Стало почти невозможно избежать провокации моих генералов. Я прошу о сдержанности, не отвечать на провокации и связываться со мной немедленно по известным Вам каналам. Только таким образом мы можем достичь общих целей, которые, как я полагаю, согласованы…

Ожидаю встречи в июле. (Это как понимать? Может, мечталось, что он будет на Красной площади у Мавзолея, а Сталин в кандалах на Лобном месте? — В.М.)

Искренне Ваш, Адольф Гитлер»

Скорее очередная фальшивка, предназначенная для прикрытия «внезапного нападения». Снова избитая тема о доверчивости нашего вождя. На это письмо ссылается и Жуков, отводя от себя обвинения по поводу непринятия никаких активных действий, как начальник Генерального штаба. Дескать, Сталин поверил этому письму, и как следствие: «повязал всем руки» в принятие адекватных мер на западных границах. Словом — Сталин виноват, а военные в верхах преданно выполняли решения вождя. И взятки — гладки.

Что здесь, в этом письме, должно привлечь наше внимание, так это то, что обыгрывают тему подготовки Гитлером, видимо, запасного варианта на случай непредвиденных обстоятельств на границе.

А вдруг, действительно, советская граница оказалась бы « на замке». Ведь Гитлер не мог же полностью знать возможностей заговорщиков. Вполне предсказуемо, что решил подстраховаться, на всякий случай. И ведь, если бы немцы на границе, действительно получили бы, очень мощный отпор, то Гитлеру пришлось бы сразу искать «виноватых» среди своих генералов. Думаю, что такие «жертвы» имелись, про запас.

Лексика самого письма, конечно же, вызывает только усмешку. «Дружбан» Гитлер просит Сталина не обращать внимания на его «пацанов» в генеральских погонах, если те начнут «хулиганить» на границе. Если, что мол? Звони! Найдем на них управу!

Но продолжим разговор о нападении Германии. Пока шла речь о так называемом внезапном нападении, т. е., когда армия противника, вроде бы, без объявления войны, вторглась в пределы нашего государства. Этот, первый вариант был идеальным, с точки зрения высокого патриотизма, самоотверженности, высокого чувства долга у командиров все уровней и рядового состава Красной Армии. Всегда, коварство врага вызывает больший эмоциональный подъем среди народа, подвергшегося агрессии. На этих чувствах долгое время строилась идеологическая работа советских органов после войны.

Во втором варианте, когда враг объявлял свои намерения в законном порядке, озлобленности было меньше. Представьте, себе, что Германия, скажем за сутки до вступления с нами в вооруженное столкновение, вручила бы нам через своего посла дипломатическую ноту о разрыве с нашей страной дружественных отношений. Так, примерно, было в первую мировую войну при столкновении с теми же немцами.

Как бы поступил Молотов, приняв от немцев ноту протеста? Сделал бы удивленное лицо: «А мы, между прочим, и не собираемся с вами воевать!» и вернул бы ноту обратно?

А дальнейшее поведение Шуленбурга? Видимо, в недоумении, молча бы, пожал плечами: «Это ваше право. Ауф видэрзэен ».

А как бы повели себя военные, если бы им Молотов сказал, что вот с утра, дескать, немецкий посол какую-то бумагу в руку сунул. Никак не разберу, чего немцы хотят от нас? Может и Тимошено с Жуковым, тоже, возмутились бы по такому случаю: «Дуркуют немцы. Не знают, чем заняться на границе? Интересно, скоро ли уйдут воевать с англичанами?».

А на запрос Сталина, как там, у нас на границе? — дружно бы заверили вождя, что пошлют командующим округами успокоительную бумагу, чтоб поглядывали, на всякий случай, в сторону Германии.

К теме вооруженных конфликтов на границе можно добавить, что с Японией у нас были военные конфликты на границах, даже целые битвы, но, тем не менее, дальше приграничных сражений дело, ведь, не пошло. Или Жуков запамятовал про Халкин-Гол 1939 года, когда военные столкновения продолжались с мая по август месяц?