Владимир Мещеряков - Сталин и заговор военных 1941 г.

(Молотов) — «Обнародовать эти сведения пока нельзя. (Речь идет о начале войны. — В.М.) Они наделают много шуму за рубежом. Буржуазные писаки могут завопить. Что никакого внезапного нападения Германии на нас не было . А была объявлена война. Как полагалось по международным нормам …»

Что ж, неплохо звучит в устах бывшего наркома иностранных дел СССР данная фраза. Значит, наши предположения, что с Германским нападением не все гладко, подтверждаются самим Вячеславом Михайловичем? А дальше? А дальше, уважаемый товарищ Молотов снова начинает плутать в трех соснах, потому что, то, что он сказал выше Стаднюку, хотя и неприятно, но с этим жить можно. Однако, это всего лишь крохотный кусочек правды, как оставшиеся крошки хлеба в кармане, в котором, когда-то, лежал целый ломоть. А вот дальше, ну, никак нельзя! Табу! Все же крупицы золота блеснули. Молотов, перед тем как ехать на «встречу с Шуленбургом», находился на даче у Сталина.Запомним это. Значит, если мы выясним, когда Шуленбург вручил ноту, то будем знать, что Сталин в это время должен был находиться на своей даче, а не в Кремле. Все же, Вячеслав Михайлович, так и не сказал Стаднюку, в какое же время нам была вручена нота Германского правительства?

Придется обратиться к той самой важной телеграмме Риббентропа к послу Шуленбургу от 21 июня 1941 года. Я уже обращал внимание читателей на то, обстоятельство, что неспроста, наши деятели от истории, убрали время приема этой телеграммы в Германском посольстве. Давайте-ка сопоставим содержание текста этой телеграммы и сообщение нашего разведчика Г.Кегеля, о котором упоминалось выше.

Риббентроп — послу Шуленбургу

(отрывок)

Берлин, 21 июня 1941 г.

(время приема телеграммы специально убрали, чтобы затруднить понимание документа)

«1. По получении этой телеграммы все зашифрованные материалы должны быть уничтожены. Радио должно быть выведено из строя.

2. Прошу Вас немедленно информировать господина Молотова о том, что у Вас есть для него срочное сообщение, и что Вы, поэтому, хотели немедленно посетить его. Затем, пожалуйста, сделайте господину Молотому следующее заявление: «Советский полпред в Берлине (Деканозов. — В.М.) получает в этот час от Имперского Министра иностранных дел меморандум с подробным перечислением фактов, кратко суммированных ниже…».

Лжецы! Исказили текст телеграммы! Деканозов должен получить в Берлине аналогичный текст ноты протеста, что будет вручена Молотову в Москве. Ведь наш Наркомат иностранных дел пошлет же запрос своему послу в Берлин о случившемся. К сожалению и то, что должно быть вручено Молотову, тоже убрали из текста.

Получается, что нашего наркома срочно должны известить о том, что его послу в Германии хотят вручить документ. Видимо, документ огромный по объему и представляет трудности его транпортировки в Советский Союз. Немцы решили так. Вручат его советскому послу Деканозову в Берлине и пусть русские сами думают, как доставить его к себе на родину. Молотову же, просто, вручат краткую аннотацию меморандума и уведомят о том, что данный документ вручен советскому послу. И мы должны верить в подобную глупость.

Тем не менее, рассмотрим представленный документ подробно.

Из пункта № 1 ясно и понятно, что необходимо уничтожить имеющуюся в посольстве секретную документацию. Способ прост и надежен, даже для сегодняшнего дня — сжечь! Читаем у Г.Кегеля:

« Когда я в субботний полдень 21 июня 1941 года подъехал к посольству, мне пришлось оставить машину на улице, ибо во дворе посольства шла какая-то суета. Вверх поднимался столб дыма — там, видимо, что-то жгли. На мой вопрос, что там горит, «канцлер» Ламла ответил «по секрету», что ночью он получил из Берлина указание уничтожить оставшиеся в посольстве секретные документы , за исключением шифровальных тетрадей, которые еще понадобятся. И поскольку уничтожить документы в печах посольства оказалось не под силу, ему пришлось по договоренности с послом развести во дворе костер. Через два часа все будет кончено, и я смогу снова поставить машину во двор».

Наши «борцы за историческую правду» постарались и в данных мемуарах исказить существо дела. Они «подредактировали» приезд Г.Кегеля в посольство, указав, что он приехал туда в полдень, т. е., примерно, в 12 часов дня. Не думаю, что господин Кегель был настолько крупной величиной в посольстве, чтобы мог позволить себе приезжать на работу к обеду. Он был, всего лишь, торговым атташе в Германском посольстве. Более того, этот «субботний полдень» не вяжется с той его (Кегеля) информацией, которую я приводил выше: « Мне надо было во что бы то ни стало передать Павлу Ивановичу эти важные сведения . Но в первой половине дня (т. е. 21 июня. — В.М.) я не мог незаметно выйти из посольства. Это удалось лишь после обеда ».