Олег Попцов - Хроника времён 'царя Бориса'

06.01.92 г.

Пока на политической арене существует две очевидные силы, а до конца 1991 года было именно так - Горбачев и Ельцин. Взаимоотношения этих двух людей оставались в центре внимания. Назарбаев появился на политической арене чуть позже. С первых шагов пресса его окрестила "сильным человеком с Востока". Политологи, случись существование Союза более долгим, рассматривали бы Назарбаева как реальную фигуру в самых высших эшелонах власти. Если не первый, все-таки казах, то второй или третий непременно. Назарбаев это отлично понимал, однако избегал риска. Оказавшись в магнитном поле двух сил, он избрал безошибочную тактику. Чтобы помешать усилению Ельцина, он не скрывал своей близости к Горбачеву. С другой стороны, чтобы не упустить Ельцина и, как говорят спортсмены, не дать ему уйти в отрыв, он с редкой настойчивостью, и во время новоогаревских дискуссий, и во время двусторонних контактов с Россией, подчеркивал настойчивое согласие с российским лидером и даже намекал на дружбу с ним. В этом поведении нет ничего непредсказуемого. Третья сила, пока её возможности не станут доминирующими, непременно будет объединяться с первой во имя борьбы со второй, при этом сохраняя лояльность ко второй силе, что и будет сдерживать первую, страшащуюся объединения второй и третьей сил. Беловежская ситуация оказалась для Назарбаева неожиданностью. Его последующее поведение подтвердило подозрения славянских лидеров. Назарбаев не долетел до Пущи. И не потому что он слепо верил Горбачеву, и не отсутствие Горбачева, о чем он сообщил в Минск, было виной его задержки. Назарбаев понял, что среди четырех, прилети он с некоторой задержкой в Минск, он будет четвертым. Тщеславного Назарбаева этот порядковый номер на политическом Олимпе не устраивал. Он понимал, что Казахстану придется выходить на международную арену и капитал его отношений с Горбачевым ему ещё пригодится. Поэтому Назарбаев разделил одиночество Горбачева, а затем улетел в Ашхабад. Там были свои сложности. В мусульманском мире акции Узбекистана предпочтительнее, и тем не менее соперничество с Каримовым Назарбаева беспокоило меньше, чем соперничество с Ельциным. Казахстан исторически был воротами России в Среднюю Азию. Экономическим и политическим коридором, через который столетиями мусульманский мир двигался в сторону варягов. Именно этот козырь в сумме со стратегическими преимуществами давал Назарбаеву шанс в Ашхабаде оспаривать политическое лидерство. На самой встрече среднеазиатских республик Назарбаев сыграл осторожно, но точно. Он не повел Среднюю Азию за собой, а пошел вместе с ней в сторону СНГ.

Не очень логично в главе, посвященной Михаилу Полторанину, уделять столько внимания другой политической фигуре. На сей счет можно и согласиться, и возразить. Как уже было сказано, именно Полторанин обнаружил Назарбаева, выявил его. Полторанинская статья в "Правде", по сути, оказалась для Назарбаева его первой всесоюзной аттестацией. Оттуда, с газетной полосы, никому не известный парторг металлургического комбината стартовал в большую политику. Объективно говоря, присутствие Полторанина рядом с Ельциным мешает Назарбаеву. В октябре 1991 года в еженедельнике "Россия" появляется статья Полторанина о российской государственности. Отвечая на вопросы корреспондента, касающиеся незыблемости границ России, он дает оценку политическим взглядам Назарбаева, а затем напоминает, что пояс русских областей Казахстана может оказаться очень тугим, если начнут возникать в каком-либо виде антирусские настроения. Все "ахи" и "охи", прозвучавшие по этому поводу как упрек Полторанину за непродуманность и опрометчивость его высказываний, мне показались малоубедительными. Почему именно Украина и Казахстан столь ревнивы в вопросах границ? Потому, что Никита Сергеевич Хрущев баловался географическими играми. Опыт предшественника ему не давал покоя, и он тоже отрезал и пришивал, дарствовал с барского плеча и китайцам, и финнам, и украинцам, и казахам. В результате чего целинная эпопея оказалась не только зерновой, но и географической.

Полторанина с Ельциным сблизила Москва. Ельцин возглавил Горком партии, Полторанин возглавил газету "Московская правда". Их тандем сложился именно в этот период. Вообще похожие люди редко объединяются, и если это происходит, то, как правило, союз их противоречив. Впрочем, похожесть Ельцина и Полторанина обманчива. Что-то общее в облике. Два крупных лица, черты грубоваты. Хотя и лица разные. Одно, полторанинское, широкое, даже чуть плоское. Неприметно, а чувствуешь: гуляет в теле не то казахская, а может горно-алтайская кровь. Тело литое, тяжелое, в молодости занимался спортивной борьбой, дошел до мастера спорта. Возможно, и коварство отсюда перехитрить противника, выследить, выждать момент и бросить на ковер. Восток, гуляющий в крови Полторанина, чужд Ельцину. Ельцин не обучен коварству, и в этом он уязвим как политик. Лицо у Ельцина трудное, неулыбчивое. Крупное неулыбчивое лицо всегда кажется тяжелым. Что же общее? В лицах того и другого нет государственного изыска, беловоротничковости нет. Советская плоть из крестьян и рабочих. И Президент, и его ближайший сподвижник - материал натуральный. В середине восьмидесятых они оказались рядом. Полторанин по натуре человек независимый, ему претит роль приближенного. Близкий по духу - да, но не приближенный. Ельцин это сумел понять и оценить. Оказавшись в команде Ельцина, Полторанин никогда не претендовал на роль советника, но всегда защищал свое право давать советы и, что самое главное, - быть услышанным. Будучи человеком конкретного дела и настаивая на конкретном деле для себя, он не претендовал на кусок власти. Хотя, будем честны, чувствовать себя властью Полторанину нравится. В этом смысле он делал беспроигрышный шаг. Тогда, в 1987 году, это была газета "Московская правда", теперь, в 1990-1991 годах - Министерство печати. Конкретное дело позволяло Полторанину проявить свои способности организатора идей, но и представлять из себя реальную силу, чем являются средства информации. Он многое сделал за эти два года. Практически создан новый информационный мир демократической прессы, сотни межрегиональных газет, издательств. В одном из разговоров с Силаевым, когда нам стало совсем невмоготу, я в приступе возмущения сказал премьеру: