Дональд Портер: Белый индеец

Радостно улыбаясь, Ска-нон-ди подошел к мальчику.

- Богатый улов, славный рыбак. Эл-и-чи вздрогнул.

Ска-нон-ди наклонился. И не успел Эл-и-чи опомниться, как рыба полетела обратно в воду. Он вскрикнул от ярости и кинулся к мучителю. Ска-нон-ди захохотал и столкнул малыша вниз.

- Полови-ка еще! Загляни в их большие дома, там, на дне! Давай, ступай к ним, славный рыбак!

Ска-нон-ди набрал пригоршню камней и начал швырять их в мальчика. Эл-и-чи пытался увернуться и поплыл к дальнему берегу, но камни падали совсем рядом, один оцарапал щеку, а другой попал в голову. Эл-и-чи вскрикнул, пробовал плыть под водой, но иногда все-таки приподнимал голову. Ска-нон-ди тут же начинал бросаться камнями.

- Хватит! - кричал Эл-и-чи, задыхаясь. - Я больше не могу! Тону! Ска-нон-ди громко смеялся, но вдруг замолчал. Малыш протер глаза.

Совсем рядом из лесу вышли Ренно и Я - гон. Брат достал из набедренной повязки остро наточенный нож, а медведь встал на задние лапы и заревел.

Ренно стоял на месте, но Эл-и-чи знал, что брат готов ринуться в бой.

- Каждый, кто обидит моего брата, умрет, - спокойно произнес старший брат. Ска-нон-ди выпучил глаза.

- Я ничего ему не сделал. Мы просто играли. Ты же знаешь, как мы испытываем новичков.

Он хотел убежать, но Я - гон двинулся следом, протягивая к нему лапу с выпущенными когтями.

Ска-нон-ди задохнулся от ужаса.

Ренно тихо сказал медведю несколько слов, и тот смирно уселся на землю. Казалось, зверь успокоился, но не переставал смотреть на обидчика.

- Я - гон, брат мой, всегда придет мне на помощь. Но с тобой я справлюсь и сам. Эл-и-чи, дрожа, вылез на берег и хотел что-то сказать. Ренно жестом остановил брата.

- Погоди. - Он повернулся к Ска-нон-ди. - мужчины нашего рода умеют сражаться. Эл-и-чи младше тебя. Ты можешь разорвать его пополам, а Я - гон может сделать это с тобой. Но он слишком велик и силен для тебя. Я ниже тебя ростом и легче, но лучше тебе сразиться со мной. Согласен?

- Да, - торопливо ответил Ска-нон-ди. - Ноя не хочу биться со старшим сыном великого сахема. Предлагаю тебе трубку мира. Ренно сделал вид, что не слышит.

- Ты знаешь, что я сильнее. Выбирай - ножи, дротики, борьба. Выбирай, мне все равно. Но клянусь Маниту, хранящими души сенека, сражавшихся и павших на поле боя, я убью тебя.

Ренно говорил совсем тихо и спокойно, почти как Гонк, когда тот был в гневе.

Ска-нон-ди втянул воздух.

- Клянусь Маниту леса - клянусь, что никогда больше не трону Эл-и-чи.

- Если так случится, ты заплатишь за все. - Ренно был неумолим.

- Я хочу мира со всем кланом медведя.

- Это еще надо доказать. - Ренно обнял брата за худенькие плечи. Я гон встал, подошел к братьям, и все трое скрылись в лесу. Ренно был доволен.

Он все объяснил наставнику, отказавшись назвать имя обидчика, и ему позволили поделиться с Эл-и-чи дикой индейкой. Я - гон лакомился ягодами.

Ска-нон-ди еще долго стоял у озера. Он потерял лицо, ему было стыдно и обидно, и он поклялся с лихвой отомстить сыновьям Гонки. Когда-нибудь они пожалеют, что унизили его.

Глава 3.

Милдред Вильсон сидела у камина в огромном зале, в усадьбе своего мужа в Корнуолле, предаваясь невеселым раздумьям. Конечно, они с Эндрю любили друг друга, а трехлетний Джеффри стал баловнем всей семьи, но в остальном жизнь их была пуста, а будущее не сулило ничего радостного. Совсем не об этом мечтали они перед свадьбой каких-то четыре года тому назад.

Милдред отчаянно пыталась вспоминать только о хорошем. Она была хороша собой, изящна, богата. Впрочем, красавец Эндрю, младший сын родовитого вельможи, вернувшего все свои владения после реставрации Карла Второго, не нуждался в ее приданом.

Молодая семья занимала огромный дом в Корнуолле, и в их распоряжении был еще один, чуть поменьше, в Лондоне. Дюжина слуг с радостью исполняла любое повеление хозяев. К услугам Милдред были самые модные портные, лучшие лавки и магазины. Они провели несколько лет в Лондоне, и даже были представлены Карлу, "королю-весельчаку", который всячески осыпал их своими милостями. Но придворные нравы были невыносимы для Милдред, и теперь они сидели взаперти в Корнуолле, а у Эндрю не было даже собственного титула.

Еще больше пугало ее, что деятельный, энергичный супруг никак не может найти себе занятия. Сначала Эндрю Вильсон попытал силы в политике, даже претендовал на место в Палате Общин, но парламент не имел никакого веса ни во внутренней, ни во внешней политике страны, просто соглашаясь на любые требования короля и его министров.