Александр Мещеряков - Император Мэйдзи и его Япония

В ноябре Мэйдзи направился поездом на маневры в префектуру Тотиги – ту самую, где армия недавно разогнала «бунтовщиков» с рудника Асио. Следовало утишить страсти и продемонстрировать добрую сторону власти. На остановках местные чиновники получали аудиенцию – они стояли на платформе, а император сидел в своем купе с открытым окном. После успешного окончания маневров был устроен грандиозный пир на 4800 персон. Мэйдзи послал со своего стола чарки с сакэ 60 гостям [355].

В этом году четырехлетнее обязательное обучение продлили до шести лет. В школы ходило 6 миллионов 840 тысяч детей. Только три процента недорослей бойкотировали учебный процесс. Таких показателей не имела ни одна страна в мире. Власти прекрасно понимали, что мощь страны и ее управляемость зависят прежде всего от постановки учебного дела. Но, памятуя о том, с каким сопротивлением они встретились в 70-х годах прошлого века при введении четырехлетнего образования, они готовились к тому, что их снова ожидают трудные времена. Тем более что за пятый и шестой годы обучения родителям приходилось платить. Однако на сей раз опасения оказались напрасны. За прошедшие годы всем стало понятно: только образование дает шанс преуспеть. Забота об образовании детей прочно вошла в список достоинств чадолюбивых родителей. Местные органы власти, в ведении которых находились школы, буквально соревновались друг с другом в деле улучшения условий обучения.

С «необязательным» образованием дело обстояло не так впечатляюще. В средней школе продолжали обучение только 118 тысяч мальчиков и 52 тысячи девочек. Если добавить к ним 60 тысяч человек, которые обучались в профессионально-технических училищах, то получается, что только чуть более 3 процентов детей желали или же имели возможность продолжить образование. Студентами высших учебных заведений становилось ежегодно только 10 тысяч юношей и девушек. Сила тогдашней Японии обеспечивалась прежде всего «снизу», главным козырем была массовость начального образования.

В то время ни одна из крупных стран мира не имела, пожалуй, такого послушного правительству населения, как Япония. И системе начального образования принадлежала в этом особая роль. Вместе с «практическими» знаниями школа поставляла государству «готовых японцев». Оппозиционные движения – рабочее, профсоюзное, социалистическое – по-прежнему находились в зачаточном состоянии.

В январе этого года в Японию снова приехал доктор Бёльц. Он видел Японию в последний раз. Ито Хиробуми попросил его сопровождать престолонаследника Ёсихито в его поездке по Америке и Европе. Однако здоровье престолонаследника по-прежнему внушало опасения, поездка не состоялась, а Бёльц с горечью ощутил, что принадлежит прошлому. В минувшем году на территории кампуса Токийского университета ему поставили бронзовый памятник. Бёльц вернулся в Германию по Транссибирской магистрали. Он умер через пять лет.

Наряду с европейскими державами Япония продолжала терзать Китай. В феврале китайские власти захватили груженный оружием пароход «Тацу-мару», который направлялся в португальскую колонию Макао. Японцев обвинили в том, что оружие предназначено китайским революционерам. Операции полковника Акаси по вооружению российских социалистов забыты не были. Возник грандиозный скандал. Однако поскольку корабль был захвачен в португальских водах, Япония добилась извинений и возмещения убытков. В Китае же начался бойкот японских товаров. В результате японский экспорт сократился на треть. Ущерб был значительным, но зато Япония получила еще одно доказательство своей «державности». Раньше китайцы прибегали к бойкоту продукции только западных стран.

В апреле в аристократическую школу Гакусюин поступил внук Мэйдзи – принц Хирохито. Одновременно директором школы был назначен генерал Ноги. Император надеялся, что под руководством боевого генерала его внук, в отличие от своего отца Ёсихито, вырастет здоровым, сильным и волевым [356].

Японско-русская война закончилась уже три года назад, но ее последствия ощущались до сих пор. В токийских букинистических магазинах торговали русскими трофейными книгами, захваченными на Сахалине. В то же самое время имевшие раньше широчайшее хождение скабрезные японские книжки приобрести становилось все труднее. Япония не приняла христианства, но христианская мораль пускала здесь корни все глубже. Это касается и моногамных браков, это касается и запретов на изображение полового акта. Обнаженный торс мужчины увидеть на улице тоже становилось все труднее. Раньше японцы вели себя как «варвары» или как дети – они раздевались во время работы или когда им становилось жарко. Теперь такой «эксгибиционизм» становился неприличен. Однако на эту связь между повседневным поведением и христианством не обращали внимания – изменения в психологии людей относили не за счет христианства, а за счет «западной культуры» вообще. Или же за счет «возрождения» традиционной конфуцианской морали.