Мэри Рено - Божественное пламя

Он снова закутал малыша, погладил... Через какое-то время покой и тепло, и неосознанная чувственность ласки молодого воина, и неясное сознание, что тот больше восхищается им, чем жалеет, - всё это начало залечивать громадную рану, в которую превратилось было всё существо малыша. Рана стала затягиваться, боль отходила. Вскоре он выглянул из-под плаща и огляделся.

- А где мой Тюхе?

Что имеет в виду этот странный мальчуган, призывая свою судьбу? Но малыш, увидев озадаченное лицо Агия, добавил:

- Мой демон, змей, куда он делся?

- А-а! Твой змей... - Агий считал всё это царицыно зверьё невыносимой мерзостью. - Он пока спрятался. Скоро вернется. - Он укутал мальчика поплотнее, тот начал дрожать. - Ты не принимай всё это слишком близко к сердцу, знаешь?... Отец твой вовсе так не хотел, у него нечаянно получилось, это вино в нем буянит. Мне от моего еще не так доставалось.

- Когда я вырасту большой... - Малыш умолк и стал считать на пальцах до десяти. - Когда вырасту, я его убью.

Агий тихо охнул, прикусив губу.

- Тс-с-с!... Не говори такого, никогда. Боги проклинают тех, кто убивает оца своего. Насылают Фурий... - Он начал описывать их, но остановился, увидев, как раскрылись глаза мальчугана; это было слишком страшно для него. - А все эти удары, что мы получаем, пока маленькие, - они нам только на пользу, дорогой мой! Так мы учимся переносить боль, раны переносить когда на войну пойдем... Глянь-ка. Повыше, вот здесь. Посмотри, как мне досталось. В самом первом бою, мы тогда с иллирийцами сражались.

Он приподнял край красной шерстяной юбочки и показал длинный шрам на бедре, с ямкой на том месте, где наконечник копья прошел почти до кости. Мальчуган с почтением посмотрел на шрам и потрогал его пальцем.

- Вот видишь, - сказал Агий, опуская юбочку. - Сам понимаешь, как это больно. А почему я не закричал и не осрамился перед товарищами? Что меня тогда удержало? Да отцовские оплеухи, вот что. Потому что к боли привык. Тот парень, что меня проткнул, - он не успел никому похвастаться. Это был мой первый. А когда я принёс домой его голову - отец подарил мне пояс для меча, а детский мой поясок принес в жертву. И устроил пир для всей нашей родни.

Он посмотрел в тёмный коридор. Неужто никто не придёт забрать мальчонку и уложить его в постель?

- Ты моего Тюхе не видишь? - спросил малыш.

- Он где-то близко. Он же домашний, а они далеко от норы не уходят. Он придёт за своим молоком, вот увидишь. А ты молодец!... Не каждый мальчик может приручить домашнего змея. Наверно в тебе кровь Геракла, не иначе.

- а как звали его змея?

- Когда он только-только родился, ну совсем новорожденный был, к нему в колыбель заползли две змеи.

- Две? - Малыш нахмурился, сдвинув тонкие брови.

- Да. Но то были плохие змеи. Это Гера, Зевсова жена, их наслала, чтобы задушили его насмерть. Но он схватил их возле головы, по одной в каждую руку...

Агий умолк, проклиная свою болтливость. Теперь мальчишку будут мучить кошмары... Или - ещё того хуже - пойдёт душить какую-нибудь змею, что из этого получится?...

- Нет, ты послушай! Это так случилось только потому, что он был сыном бога. Понимаешь? Он считался сыном царя Амфитриона, но это Зевс зачал его на царице. Понимаешь? Вот Гера и ревновала...

Малыш разволновался.

- И ему пришлось столько работать! - сказал он. - А почему он работал так много и так трудно?

- Ну, Эврисфей, следующий царь, завидовал... Потому что сам-то он был хуже Геракла, понимаешь?... Ведь Геракл был герой, наполовину бог... А Эврисфей был смертный, понимаешь?... Это Геракл должен был стать царём. Но Гера сделала так, что Эврисфей родился первым. Потому Гераклу и пришлось совершать свои великие труды.

Мальчик кивнул, словно всё уже ясно.

- Надо было их совершить, чтобы доказать, что он лучше, да?

На эти слова Агий не ответил. Он услышал наконец шаги начальника ночной стражи, совершавшего очередной обход.

- Тут никто не появлялся, - объяснил он. - Не пойму, что нянька делает. Малый бегает по дворцу в чём мать родила, посинел от холода... Говорит, что ищет своего змея.

- Вот сука ленивая!... Ладно, я растолкаю какую-нибудь рабыню, чтобы пошла подняла её. Царицу беспокоить не время, поздно слишком.

Он зашагал прочь, звеня оружием. Агий поднял малыша на плечи и похлопал по попке.

- Сейчас пойдёшь спать, Геракл. Давно пора.

Малыш соскользнул вниз и обнял Агия за шею. Агий не сказал, как его обидели. Не выдал! Такому другу можно отдать всё... Но у него ничего не было кроме тайны, и он поделился этой тайной: