Александр Волков - Музыка в камне. История Англии через архитектуру

Уолпол, считающийся первым британским премьер-министром, по иронии судьбы вошел в историю как образчик коррумпированного до мозга костей политика. В то же время он являлся типичным сельским джентльменом и не желал покидать палату общин, обеспечивавшую регулирование созданной им системы взяток и подкупа. Критикующие его тори сами оказались вовлечены в грязную историю с компанией Южных морей, взвинчивая цену ее акций выше границ реальных инвестиционных возможностей, и Уолполу пришлось приложить немало усилий, чтобы избежать публичного скандала. Он был вынужден поддержать участие Великобритании в Войне за австрийское наследство (1740–1748), поскольку та затрагивала достославный Ганновер и, как обычно, задевала некие «свободы». В разгар этой кампании было жестоко подавлено восстание якобитов (1745), за которым большинство джентри наблюдало с позиций мрачного нейтралитета.

Выработанных Уолполом методов оказалось недостаточно для сохранения лица того или иного деятеля, не говоря уже о партии, поэтому в 1750-х гг. была пущена в ход изобретенная Тюдорами пропаганда. Для этого времени характерна фигура Уильяма Питта Старшего (1708–1778), одного из первых английских национальных лидеров. Он начал рекламировать себя во время антиганноверских выступлений в 1740-х гг., а во время Семилетней войны (1756–1763) агитационные листки уже превозносили его как «министра, данного народом королю», в отличие от Уолпола, «данного королем народу» (выражение Сэмюэла Джонсона). Забавно, что для Уолпола все-таки нашлось место: его как-никак дали народу, а не кому-то еще!

Массовую поддержку Питту обеспечили друзья из лондонского Сити и новые союзники-тори, обретенные в провинции. Во время войны бедняга Питт балансировал на грани между интересами тех и других, то выделяя средства на содержание прусской армии, то планируя «патриотический» военный десант на побережье Франции. До 1759 г., когда Англии удалось добиться успеха в колониях (чего не ожидал сам Питт), ему грозила отставка ввиду чрезмерной траты денег на провальные операции.

Георг III (1738–1820), пожалуй, самый привлекательный из Ганноверов, добился временного примирения вигов и тори, а также прервал военные действия не слишком выгодным для Великобритании миром с Испанией. В этих условиях «лидерам» пришлось туго, и Питт, желая сохранить репутацию патриота, демонстративно подал в отставку. Новый король питал неприязнь к людям, заправлявшим при дворе его отца, поэтому его начинания не нашли сторонников в среде влиятельных семей, чьи родословные претендовали на «древность». Слишком самостоятельный правитель (их Англия не наблюдала со времен Стюартов) вызвал неприязнь партии вигов. Королевские креатуры, такие как граф Бьют (1713–1792) и лорд Норт (1732–1792), подверглись сильнейшей обструкции и быстро пали.

В 1782 г. вигам с помощью маркиза Рокингема (1730–1782) и Эдмунда Берка удалось протолкнуть через парламент некоторые реформы, обеспечивавшие более тщательный контроль над финансами Короны. Наиболее радикальные из вигов во главе с довольно неприятным на вид Чарльзом Фоксом собирались установить полный контроль над кабинетом министров и монополию на власть. К счастью, виги вновь не поладили друг с другом. Противником радикалов выступил Уильям Питт Младший (1759–1806), которого не устраивала либерализация Ост-Индской компании, предложенная Фоксом. Георг III выбрал меньшее зло, и «независимый виг» (так величал себя Питт) в 1783 г. сделался премьер-министром.

Важнейшим театром пропагандистских баталий на последующие сто пятьдесят лет стала колониальная политика Великобритании. По окончании Семилетней войны англичане впервые ощутили себя владельцами обширных колоний. Но их рассуждения об имперском величии, с одной стороны, и переживания о вверенных им народах — с другой, скрывали под собой заботу о лояльном рынке для британских промышленников, мелких торговцев и предпринимателей. Всю страну волновало поступление новых доходов в казну, поэтому правительство строго придерживалось благородного принципа парламентского суверенитета. Те страны, что не признали власть парламента, казались не просто бесполезными, но и опасными для прогрессивного человечества.

Лишь американцы показали себя подлинными наследниками парламентских традиций XVII в. Они сопротивлялись гербовому сбору с рвением Хемпдена и других «антикорабельщиков». Вот почему Война за независимость США (1775–1783) вызвала неоднозначную реакцию в Великобритании. Большинство англичан, конечно, поддержало начало военных действий против Америки, но лелеющие свои далекоидущие планы виги были настроены иначе. Тот же Фокс появился однажды в подобии американского военного мундира и произнес тост в честь сил Джорджа Вашингтона — «нашей армии».