Энвер Ходжа - Хрущевцы

И, будто этого было мало, он продолжал на свой манер:

— После критики культа личности у нас будто свалилась с плеч гора, которая порядком давила и мешала нам правильно понимать многие вопросы. Кто свалил с нас эту гору, кто помог нам всем правильно понять культ личности?! — спросил философ, замолчал маленько и тут же ответил: — Товарищ Хрущев, и спасибо ему за это.

Вот так отстаивал «марксист» Мао положение «с Советским Союзом во главе», вот так защищал он Хрущева. Но в то же время, будучи эквилибристом, чтобы не обидеть Гомулку, выступавшего против этого положения, Мао добавил:

— Гомулка — хороший товарищ, его надо поддерживать, ему надо доверяться!

Довольно острые споры велись также в связи с отношением к современному ревизионизму.

Особенно Гомулка, при поддержке Охаба и Замбровского, на первом совещании — совещании 12 партий социалистических стран, а затем и Тольятти на втором совещании — совещании 68 партий, в котором приняли участие также посланцы Тито, решительно высказались против изобличения современного ревизионизма, против определения его, как главной опасности в международном коммунистическом и рабочем движении, ибо, как заявил Охаб, «этими формулировками мы оттолкнули от себя отважных и замечательных югославских товарищей, а. теперь вы отталкиваете и нас, поляков».

Пальмиро Тольятти встал и провозгласил на совещании свои ультраревизионистские положения:

— Дальше углубить линию XX съезда, — сказал он в сущности, — чтобы превратить коммунистические партии в широкие партии масс, открывать новые пути, выдвигать новые лозунги. Теперь, — продолжал он, — требуется большая независимость при определении лозунгов и форм сотрудничества, поэтому мы против единого руководящего центра. Такой центр не был бы полезным для развития индивидуальности каждой партии и для сплочения вокруг нас широких масс, католиков и других.

Сидевшему рядом со мной Жаку Дюкло стало не по себе.

— Я ему дам, — сказал он мне, — я открыто дам ему отпор. Слышишь его, товарищ Энвер, что он мелет?!

— Да, — ответил я Дюкло. — Он высказывает тут то, о чем он думал и что он делал давно.

— В 1945 году, — продолжал гнуть свою линию Тольятти, — мы заявили, что хотели создать новую партию. Мы говорим «новую партию» и не хотим употреблять выражения Ленина «партию нового типа», ибо, если бы мы говорили так, это означало бы допустить тяжкую политическую и теоретическую ошибку, означало бы создать такую коммунистическую партию, которая свела бы на нет традиции социал-демократии. Построй мы партию нового типа, — продолжал Тольятти, — мы оторвали бы партию от народных масс и не смогли бы создать нынешнюю ситуацию, когда наша партия стала великой массовой партией (Сразу же по возвращении в Неаполь из Советского Союза в марте 1944 года, Пальмиро Тольятти навязал партии курс на классовое сотрудничество с буржуазией и ее партиями. В Неаполя Тольятти впервые выдвинул идею и даже платформу того. что он назвал «новой партией масс», отличавшейся по своему классовому составу, по своей идеологии и организационной форме от коммунистической партии ленинского типа.).

После этого и других положений Тольятти страсти разгорелись. Выступил и Жак Дюкло.

— Мы внимательно слушали выступление Тольятти, — сказал он в частности, — однако мы заявляем, что совершенно несогласны с тем, что сказал Тольятти. Его взгляды расчищают путь оппортунизму и ревизионизму.

— Нашим партиям, — возражал Тольятти, — мешали и мешают сектантство и догматизм.

В один момент, с целью угомонить страсти, выступил и Мао Цзэдун на свой манер иносказания и намеков:

— При обсуждении любого гуманного… вопроса, — сказал он, — надо идти на бой, но и на примирение. Я имею в виду взаимоотношения между товарищами: когда у нас возникают разногласия, мы должны пригласить друг друга на переговоры. В Паньмыньчжоне мы вели переговоры с американцами, а во Вьетнаме — с французами.

Пустив еще несколько таких фраз, он сел на своего конька:

Имеются люди, — сказал он, — которые являются стопроцентными марксистами, имеются такие, которые являются таковыми на 80 процентов, на 70 процентов, на 50 процентов; причем имеются и марксисты, которые могут быть таковыми только на 10 процентов. И с теми, которые являются десятипроцентными марксистами, мы должны беседовать, потому что от этого нам будет только польза.

Он помолчал, как-то отсутствующим взглядом повел по залу и продолжал: