Леонид Соловьев - Здравствуй, Ходжа Насреддин!

Ходжа Насреддин.

Его ишак.

Ростовщик Джафар.

Горшечник Нияз.

Гюльджан – его дочь.

Гуссейн Гуслия – мудрец и звездочет из Багдада.

Эмир бухарский.

Отун-биби – его старшая жена, хранительница гарема.

Бахтияр – главный визирь.

Мудрецс бородой, которой можно обвязаться трижды.

Мудрецв непомерной чалме.

Главный эмирский кальянщик.

Дворцовый мухобой.

Чайханщик Али.

Кузнец Юсуп.

Седельник Шир-Мамед.

Водонос.

Рябой стражник, он же шпион.

Толстый стражник.

Тощий стражник.

Глашатай.

Жены ремесленников, жены эмира, слуга, палач.

Перед занавесом мирно спят Ходжа Насреддини его ишак. Вдали зазвучали чистые, высокие, протяжные голоса муэдзинов. Ходжа Насреддин просыпается, встает.

Насреддин.Ну вот и Бухара, вот мы и дома! (Мечтательно оглядывает даль.) Сколько лет мы здесь не были… (Показывает ишаку.) Вон среди тех тополей был дом, в котором я родился и вырос… А вон, видишь минарет? Под ним школа, где за два года я получил столько тумаков, сколько ты за всю свою жизнь не получишь… Хмм, кладбище – там покоятся вечным сном все мои предки… И живодерня, где оканчивали свою жизнь все твои предки… А-а, дворец эмира! Ну, туда мы с тобой никогда не попадем. Да и не надо. А вон чайхана! И если бы у нас с тобой были деньги… Впрочем, на свете нет чайханы, где я не получил бы чайник крепкого чая, а ты сноп клевера. Пойдем, Пфак! (Накрывая ишака попоной и укрепляя переметные сумы, поет.)

(Уходит, уводя за собой в поводу ишака.)

Чайхана. Напротив глинобитный забор и калитка во дворик Нияза; на плоской кровле его дома сушатся на солнце горшки. В чайхане тесным кругом сидят чайханщик Али, кузнец Юсупс клещами за поясом и седельник Шир-Мамед, у которого халат похож на созревшее хлопковое поле: отовсюду лезет вата.

Али.Говорят, что месяца два назад его видели в Турции, в Ак-Шехире.

Шир-Мамед.Тсс… Тише…

Ремесленники испуганно оглядываются. Входит Ходжа Насреддин, привязывает ишака. Садится в стороне от ремесленников.

Насреддин.Чайханщик! Чайник крепкого китайского чая и сноп клевера моему ишаку!

Али подает ему чай, бросает ишаку сноп клевера. Убедившись, что путник их не подслушивает, ремесленники продолжают вполголоса.

Али.А вчера угольщик Раим-Миршаид сказал, что ему говорил медник Усто Махмеджан, со слов одного погонщика каравана, будто две недели назад его видели в Самарканде…

Шир-Мамед.Тсс… Тише…

Юсуп.Что ты все шипишь, почтенный Шир-Мамед? Ты стал труслив как заяц.

Шир-Мамед.Если б ты полежал под эмирскими плетьми, как я, ты бы тоже поубавил смелости.

Юсуп.Я дважды лежал под эмирскими плетьми.

Али.Его видели в Самарканде, когда он выходил из города через Бухарские ворота.

Шир-Мамед.Так, может быть, он направился сюда, в Бухару?

Али.Этого не знает никто. Он появляется, где захочет, и исчезает, когда захочет. Он везде и нигде, наш несравненный Ходжа Насреддин.

Юсуп.И всюду он стоит за простых людей.

Али.Говорят, что он и сам простого, незнатного рода. Он – сын чайханщика.

Юсуп.Какого чайханщика? Он из нашего сословия кузнецов.

Али.Но я точно знаю, что он сын чайханщика.

Юсуп.А я тебе говорю, что из кузнецов! Он родился в Герате.

Али.В Герате?! Он родился в Герате! Всем известно, что он родился здесь, в Бухаре, в семье чайханщика.