Автор Неизвестен - Ходжа Насреддин

Однажды ходжа Насреддин, взойдя на кафедру в Акшехире для проповеди, сказал: «Верующие, знаете ли вы, что я хочу вам сказать?» Ему ответили: «Нет, не знаем». Тогда ходжа сказал: «Раз вы не знаете, так что мне вам и говориться» С этими словами он сошел с кафедры и пошел своей дорогой. Когда в следующий раз он снова взошел на кафедру и предложил тот же вопрос, община ему ответила: «Знаем». — «Hy, коли вы знаете, значит, мне нет надобности и говорить». Так сказал ходжа и опять удалился. Община, пораженная, решила, если ходжа взойдет еще раз на кафедру, ответить: «Одни из нас знают, а другие нет». Поднявшись как-то опять на кафедру, ходжа по обыкновению обратился к народу со своим вопросом. Ему ответили: «Одни из нас знают, другие нет». Ходжа, сохраняя на лице серьезность, воскликнул: «Великолепно! Пусть тогда те из вас, кто знает, расскажут тем, которые не знают».

Зажарил однажды ходжа гуся и понес государю. Дорогою, проголодавшись, он в укромном месте спустил в брюхо одну гусиную лапку. Представ перед падишахом, он поднес ему, соблюдая церемонии, подарок. Тимуру бросилось в глаза, что гусь без одной ноги, и он спросил об этом у ходжи. «У нас в Акшехире все гуси одноногие, — заметил ходжа. — А если не веришь, взгляни на гусей, что у источника». Действительно, в то время гуси, гревшиеся на солнце у источника, стояли на одной ноге и, опустив голову, дремали. Выглянув из окна, падишах долго смотрел на этих гусей. В это время случайно заиграли зорю. Музыканты разом ударили в барабан колотушками, от гула труб застонало небо, и гуси, став на обе ноги, начали боязливо кидаться из стороны в сторону, чтобы только куда нибудь убежать. Тимур подозвал ходжу к окну и сказал: «Ходжа, ты говоришь неправду; посмотри: y гусей — по две ноги». — «Hy, если бы ты отведал этих палок, — заметил ходжа, — ты пополз бы на четвереньках».

Пошел ходжа в суд, чтобы разводиться с женой. Судья приказал записать имена жены и ее отца. Когда у ходжи спросили об этом, он сказал: «Не знаю». Кази осведомился, сколько лет он женат, и, узнав, что уже несколько лет, заметил: «Как можно, будучи женатым в течение нескольких лет, не знать, как зовут жену?» «Да ведь я не собираюсь с ней жить, — зачем мне спрашивать, как ее зовут?» — отвечал ходжа.

Однажды дервиш-мелами по имени Шейяд Хамза, человек просвещенный, совершенный, идущий по верному пути, живущий праведно, сказал ходже: «Ходжа, неужто-таки твое занятие на этом свете одно шутовство? Если ты на что-нибудь способен, так покажи свое искусство, и если есть в тебе какая ученость, прояви ее нам на пользу». Ходжа спросил у него: «А y тебя какое есть совершенство и какая в тебе добродетель, и людям какая от нее польза?» — «У меня много талантов, — отвечал Шейяд, — и нет счету моим совершенствам. Каждую ночь покидаю я этот бренный мир („мир элементов“) и взлетаю до пределов первого неба; витаю я в небесных обителях и созерцаю чудеса царства небесного». — «Хамза, — заметил ходжа, — а что, в это время не обвевает ли твое лицо нечто вроде опахала?» Хамза, радостный, подумал: «Hy, напустил я на него туману», — и сказал: «Да, ходжа». — «А ведь это хвост моего длинноухого осла», — сказал ходжа.

Беседуя ночью с женой, ходжа сказал: «Если завтра утром будет дождь, я пойду за дровами, а не будет дождя — буду пахать». — «Прибавь: если богу будет угодно», — заметила жена. А ходжа, по человечеству, сказал: «Hy что там! Либо этак, либо так, без работы не буду, что-нибудь да уж сделаю». Когда утром вышел он за город, ему повстречались сипахи. «Эй ты, дяденька, — закричали они ему, — поди сюда! Как проехать туда-то?» — «Не знаю», — беззаботно сказал ходжа. А грубые сипахи, не дав ходже опомниться, ударили его несколько раз. «Ах ты такой сякой, — заметили они, — марш вперед, веди нас!» и погнали его вперед. Под дождем, в грязи, ходжа довел их до города. А сам в полночь, избитый, усталый, полуживой, подошел к своему дому и начал стучать: «Кто там?» — спросила жена. «Открой, жена, это я, если богу будет угодно», — пробормотал ходжа.