Эдвард Гиббон - Закат и падение Римской Империи. Том 1

Выставка величия была первым принципом новой систе­мы, введенной Диоклетианом. Ее вторым принципом было разделение власти. Он разделил на части империю и провин­ции и каждую отрасль как гражданской, так и военной администрации. Он умножил число колес правительственной ма­шины и тем сделал ее движения менее быстрыми, но более надежными. Каковы бы ни были выгоды или невыгоды, про­истекавшие из этих нововведений, они должны быть в очень значительной мере приписаны их первому изобретателю; но так как новая система государственного устройства была мало-помалу улучшена и доведена до совершенства при следу­ющих императорах, то мы считаем более уместным отло­жить ее рассмотрение до той поры, когда она достигла пол­ной зрелости и совершенства. Поэтому, откладывая до царствования Константина более точное описание заново организованной империи, мы теперь ограничимся описанием главных и характерных особенностей плана, начертанного рукой Диоклетиана.

Он разделил пользование верховной властью с тремя со­правителями; а так как он был убежден, что дарований одно­го человека недостаточно для охранения общественной без­опасности, то он считал совокупное управление четырех мо­нархов не временной мерой, а основным законом конститу­ции. Он предполагал, что два старших монарха будут отли­чаться употреблением диадемы и титулами Августа; что, руководствуясь в своем выборе или личным расположением, или уважением, они будут всегда назначать в качестве своих помощников двух подчиненных им соправителей и что Цеза­ри, возвышаясь в свою очередь до высшего ранга, образуют непрерывный ряд императоров. Империю он разделил на че­тыре части. Восток и Италия считались самыми почетными уделами, а управление придунайскими и прирейнскими про­винциями считалось самой тяжелой задачей. Первые имели право на личное присутствие Августов, а последняя вверя­лись Цезарям. Вся сила легионов находилась в руках четы­рех соправителей, и трудность победы над четырьмя могущественными соперниками была способна заглушить честолю­бивые надежды всякого предприимчивого полководца.

В сфере гражданского управления предполагалось, что им­ператоры пользуются неразделенной властью монарха, а их эдикты, подписанные их четырьмя именами, принимались во всех провинциях как обнародованные с их общего согла­сия и в силу их общего авторитета. Однако, несмотря на все эти предосторожности, политическое единство римского ми­ра мало-помалу расшатывалось, и в него проник тот прин­цип разделения власти, который по прошествии немногих лет сделался причиной окончательного отделения Восточной империи от Западной.

Система Диоклетиана породила другую очень важную не­выгоду, которую даже теперь мы не можем оставить без вни­мания, а именно увеличение расходов на управление и, вследствие того, увеличение налогов и угнетения народа. Вместо скромной домашней обстановки, в которой не было другой прислуги, кроме рабов и вольноотпущенных, но кото­рой довольствовалось безыскусственное величие Августа и Траяна, были организованы в различных частях империи три или четыре великолепных двора, и столько же римских царей соперничали и друг с другом, и с персидским монар­хом из-за тщеславного превосходства в блеске и пышности. Число министров, должностных лиц, офицеров и низших служителей, наполнявших различные департаменты госу­дарственного управления, никогда еще не было так велико, а (если нам будет дозволено выразиться живописным языком одного современного писателя) "когда число тех, кто получа­ет, стало превышать число тех, кто платит, провинции стали изнемогать под бременем налогов". С этого периода и вплоть до окончательного разрушения империи не трудно проследить непрерывный ряд громких протестов и жалоб. Каждый писатель, сообразно со своими убеждениями и с сво­им положением, избирал предметом своих сатирических на­падок или Диоклетиана, или Константина, или Валента, или Феодосия; но все они единогласно отзывались о бремени го­сударственных налогов, и в особенности о податях поземельной и подушной, как о невыносимом и постоянно возрастав­шем бедствии, составлявшем отличительную особенность их времени. Когда беспристрастный историк, обязанный извле­кать истину как из сатир, так и из панегириков, прислушивается к этим единогласным мнениям, он готов признать одинаково достойными порицания всех государей, на кото­рых нападают те писатели, и готов приписать их вымога­тельства не столько их личным порокам, сколько однообраз­ной системе их управления. Настоящим творцом этой систе­мы был Диоклетиан, но в течение его царствования зарож­давшееся зло не выходило за пределы умеренности и благо­разумия, и он заслуживает порицания не столько за угнете­ние своих подданных, сколько за поданный им пагубный пример. К этому следует присовокупить, что он распоря­жался государственными доходами с благоразумной береж­ливостью и что, за покрытием всех текущих расходов, в им­ператорской казне всегда оставались значительные суммы как на щедрые императорские милости, так и на непредви­денные государственные нужды.