Эдвард Гиббон - Закат и падение Римской Империи. Том 1

Отвратительное название тирана, как известно, нередко употреблялось в древности для обозначения противозакон­ного захвата верховной власти, но под ним вовсе не подразу­мевалось злоупотребление этой властью. Многие из пре­тендентов, поднявших знамя бунта против императора Гал­лиена, были блестящими образцами добродетели, и почти все они обладали в значительной мере и энергией и таланта­ми. Благодаря своим личным достоинствам они приобрели расположение Валериана и благодаря тем же достоинствам мало-помалу возвысились до самых важных должностей в империи. Военачальники, принявшие титул Августа, или приобрели уважение своих войск искусными распоряжения­ми и строгой дисциплиной, или действовали на их воображе­ние храбростью и военными успехами, или были любимы за свою щедрость и великодушие. Их нередко провозглашали императорами на том самом поле сражения, на котором была одержана победа, и даже самый ничтожный из всех этих кандидатов на престол, оружейный мастер Марий, отличал­ся неустрашимой храбростью, необычайной физической си­лой и грубой честностью. Только что покинутое им низкое ремесло, правда, придавало его избранию вид чего-то смешного и странного, но его происхождение не могло быть более низко, чем происхождение большей части его соперников, которые родились в крестьянском звании и поступили в ар­мию простыми солдатами. В эпохи внутренних неурядиц всякий деятельный ум находит для себя то место, которое указано ему самой природой, а среди смут, порождаемых всеобщей войной, военные заслуги есть тот путь, который ведет к славе и могуществу. Из девятнадцати тиранов только один Тетрик был сенатор и только один Пизон был знатного происхождения. Кровь Нумы текла, через двадцать восемь последовательных поколений, в жилах Кальпурния Пизона, который, будучи связан родством с самыми знатными родами путем брачных союзов, имел право украшать свой дом изображениями Красса и великого Помпея. Его пред­ки неоднократно удостаивались всех тех отличий, какие мог­ла дать республика, и из всех древних римских родов только род Кальпурниев пережил тиранию цезарей. Личные качест­ва Пизона придавали новый блеск его роду. Узурпатор Валент, по приказанию которого он был лишен жизни, призна­вался с глубоким раскаянием в душе, что даже враг должен бы был уважать святость Пизона, и, несмотря на то что он умер, сражаясь против Галлиена, сенат с великодушного разрешения императора декретировал триумфальные поче­сти в память столь добродетельного мятежника.

Наместники Валериана, искренно привязанные к отцу, ко­торого они уважали, не хотели служить его недостойному сыну, проводившему время в праздной роскоши. Так как власть римских императоров не имела опоры в чувстве дина­стической преданности, то измену такому недостойному мо­нарху можно было в некоторой мере оправдывать патриотиз­мом. Однако, если мы внимательно рассмотрим поведение этих узурпаторов, мы найдем, что они были вовлечены в мя­тежи не столько своим честолюбием, сколько страхом. Они боялись подозрительности и жестокости Галлиена, но не ме­нее боялись своенравия своих войск и их склонности к наси­лиям. Если опасная преданность армии необдуманно провоз­глашала их достойными престола, они были обречены на верную гибель; в таком случае даже благоразумие требова­ло, чтобы они, не дожидаясь смерти от руки палача, присво­или себе хоть на короткое время верховную власть и попыта­лись удержать ее в своих руках силою оружия. Когда эти жертвы солдатского насилия были против своей воли облече­ны в императорское достоинство, они нередко втайне скорбе­ли об ожидавшей их участи. "Вы лишились, - сказал Сатур­нин в день своего провозглашения императором, - вы лиши­лись полезного начальника и сделали из меня очень жалкого императора".

Опасения Сатурнина оправдывались результатами проис­ходивших на его глазах восстаний. Из девятнадцати тира­нов, поднявших знамя бунта в царствование Галлиена, ни один не наслаждался спокойной жизнью и ни один не умер естественной смертью. Лишь только они были облачены в обагренную кровью императорскую мантию, они внушали своим приверженцам точно такие же опасения и точно такие же честолюбивые надежды, какие послужили мотивом для их собственного восстания. Окруженные домашними загово­рами, военными бунтами и междоусобной войной, они с тре­петом едва удерживались на краю той пропасти, в которую неизбежно должны были пасть после более или менее про­должительных тревог. Хотя армии и провинции, повиновав­шиеся этим недолговечным императорам, воздавали им все должные почести, их основанные на мятеже права никогда не получали законной санкции и не заносились на страницы истории. Италия, Рим и сенат постоянно стояли за Галлиена, так как он один считался повелителем империи. Впрочем, этот государь признал военные заслуги Одената, который был достоин этого почетного отличия, потому что всегда от­носился с уважением к сыну Валериана. С общего одобрения римлян и с согласия Галлиена сенат дал храброму пальмир­цу титул Августа и этим как бы упрочил за ним управление восточными провинциями, которыми он и без того уже заве­довал с такой самостоятельностью, что передал их, как част­ную собственность, по завещанию своей знаменитой жене Зенобии.