Эдвард Гиббон - Закат и падение Римской Империи. Том 1

Место рождения и обыкновенного пребывания Одина обоз­начают словом Ас-гард. Случайное сходство этого названия с Ас-бургом или Ас-офом, имеющими одинаковое значение, послужило основанием для такой остроумной исторической системы, что мы охотно поверили бы в ее достоверность, ес­ли бы имели на то хоть какие-нибудь доказательства. Пола­гают, что Один был вождем варварского племени, которое жило на берегах Меотийского озера до падения Митридата и до той поры, когда победы Помпея стали грозить Северу по­рабощением. Преклоняясь с негодованием и гневом перед могуществом, которому он не был в состоянии сопротивлять­ся, Один перевел свое племя от границ азиатской Сарматии в Швецию с намерением создать в этом неприступном убежи­ще свободы такую религию и такой народ, которые когда-ни­будь сделаются орудием его бессмертной жажды мщения; он надеялся, что настанет такое время, когда его непобедимые готы, воодушевясь воинственным фанатизмом, выйдут из полярных стран громадными массами для того, чтобы нака­зать угнетателей человеческого рода.

Хотя столько последовательных готских поколений и были способны сохранить темное предание о своем скандинавском происхождении, мы все-таки не вправе ожидать от таких не­образованных варваров каких-либо точных сведений о вре­мени и подробностях их переселений. Переправа через Бал­тийское море была нетрудным и естественным с их стороны предприятием. Жители Швеции располагали достаточным числом больших гребных судов, а от Карлскроны до бли­жайших портов Померании и Пруссии немного более ста миль. Здесь наконец мы вступаем на твердую историческую почву. Нам по крайней мере положительно известно, что в начале христианской эры и не позднее века Антонинов готы уже утвердились в устьях Вислы и в той плодородной провинции, где много позже были основаны торговые города Торн, Эльбинг, Кёнигсберг и Данциг. К западу от готов многочисленные племена вандалов разместились вдоль бере­гов Одера и побережья Померании и Мекленбурга.

Поразительное сходство в нравах, в телосложении, в рели­гии и языке, повидимому, свидетельствовало о том, что ван­далы и готы первоначально составляли один великий на­род. Эти последние, как кажется, подразделялись на остроготов, визиготов и гепидов. Различия между вандалами были более резко обозначены самостоятельными именами герулов, бургундов, лангобардов и множества других мелких народов, которые в последующие века разрослись в могуще­ственные монархии.

В веке Антонинов готы еще жили в Пруссии. Незадолго до царствования Александра Севера их частые и опустошитель­ные нашествия на римскую провинцию Дакию дали знать о том, как неприятно их соседство. Потому именно к этому семидесятилетнему промежутку времени мы и должны отне­сти второе переселение готов от Балтийского моря к Эвксинскому Понту; но причину этого переселения невозможно отыскать в массе разнообразных мотивов, под влиянием ко­торых действуют неоседлые варвары. Моровая язва и голод, победа и поражение, прорицание богов и красноречие отваж­ного вождя могли в одинаковой мере служить мотивом для того, чтобы готы направились в более теплые южные страны. Не говоря уже о влиянии воинственной религии, готы были так многочисленны и неустрашимы, что могли смело пус­каться на самые опасные предприятия. Благодаря своим круглым щитам и коротеньким мечам они были страшны в рукопашном бою; их благородная преданность наследствен­ным королям придавала им необыкновенное единодушие и упорство во всем, что они предпринимали, а герой того времени и десятый предок короля Италии Теодориха, знаме­нитый Амал, прибавлял влияние своих личных достоинств к прерогативам своего высокого происхождения, которое он вел от Anses, то есть от полубогов готской нации.

Слух о предстоящем великом походе воодушевил самых храбрых воинов в вандальских государствах Германии, и че­рез несколько лет после того, как нам известно, многие из них сражались под общим знаменем готов. Первые движе­ния переселенцев привели их к берегам Припека, который считался у древних южным рукавом Борисфена. Эта боль­шая река, извиваясь по равнинам Польши и России, указы­вала варварам направление, которого они должны держать­ся, и доставляла им как свежую воду, так и пастбища для их многочисленных стад. Они двигались по течению реки, не зная, куда она их приведет, и, полагаясь на свою храбрость, не боялись, что какая-нибудь сила может их остановить. Первые племена, встреченные ими на пути, были бастарны и венеды, но цвет неприятельской молодежи - неизвестно, охотой или поневоле, - вступил в ряды готской армии. Бас­тарны жили к северу от Карпатских гор; огромное простран­ство, отделявшее бастарнов от финляндских дикарей, нахо­дилось во власти венедов или, вернее, было ими опустоше­но; мы имеем некоторое основание полагать, что первый из этих народов, отличившийся в македонской войне и впоследствии разделившийся на сильные племена певкинов, боранов, карпов и пр., вел свое происхождение от герман­цев. Еще с большей уверенностью можно приписать сар­матское происхождение венедам, которые так прославились в средние века. Но смешение племен и нравов на этой неопределенной границе между двумя различными мирами не­редко вводило в замешательство самых аккуратных наблю­дателей. Приближаясь к Эвксинскому морю, готы повстре­чались с более чистыми сарматскими расами - язигами, ала­нами, роксоланами - и, вероятно, были первыми герман­цами, увидевшими устья Борисфена и Танаиса. Если мы об­ратим внимание на характеристические особенности народов германского и сарматского, то мы найдем, что эти две вели­кие отрасли человеческого рода отличались одна от другой тем, что у одной были постоянные хижины, у другой - пере­движные палатки, у одной плотно прилегавшая к телу одежда, у другой - широко развевающиеся одеяния, у одной еди­ноженство, у другой - многоженство, у одной военные силы состояли большей частью из пехоты, у другой - из кавале­рии; сверх того, славонский язык имел то превосходство над тевтонским, что он распространился путем завоеваний от пределов Италии до стран, соседних с Японией.